— Садись, — повторила Харриет, спокойно улыбаясь, — и мы поговорим. Ты уже придумал, что подарить отцу на Рождество?
С убийством связана одна сложность. По правде говоря, г убийством связано много сложностей, но одна из них особенная — к убийствам привыкаешь.
Никто не утверждает, будто убийство — единственное, к чему привыкаешь. Это было бы неверно и даже глупо. Привыкаешь чистить зубы. Принимать ванну. Изменять. Ходить в кино. Даже жить, если человек согласен на унылую жизнь.
Но к убийству привыкаешь основательно.
В этом главная сложность с убийством.
Человек, убивший Анибала Эрнандеса, по его собственному мнению, имел для этого веские причины. И если вы можете вообще оправдать убийство, то, безусловно, признаете, что у этого человека причина имелась основательная. Конечно, с точки зрения убийцы. Для любого действия есть причины основательные и неосновательные, и, разумеется, существует немало людей, которые считают, что для убийства вообще не может быть основательных причин. Что толку спорить с ретроградами?
Но у этого человека причина была основательная, а уж после того, как кровавое дело свершилось, причина стала еще основательней, поскольку свершившемуся факту обычно находится оправдание.
Причина для убийства сестры Анибала тоже казалась веской. Разве глупая девка не заявила, что распустит язык, как тальке представится возможность? Кроме того, женщине нельзя вступать в спор с мужчиной, когда… чего там говорить, так ей и надо. Она, конечно, ничего не знала, только о Болто, но и этого вполне достаточно. Она могла рассказать в полиции, что Болто попросил ее соврать, они найдут Болто, и он вси им вывалит. Это опасно.
Стоя сейчас в голубятне на крыше, он понимал, насколько опасен был бы арест Болто. Он все еще нервничал из-за того, что Бирнс дал возможность подслушать нх разговор, хотя и заверял, будто никто их не слышит. Такая отчаянная смелость — ведь речь-то идет о родном его сыне! — означает, что у Бирнса на руках козыри. Какие?
Дьявол, как ^ифонит на крыше! Он порадовался, что покры.1 проволочную сетку голубятни рубероидом. Голуби, конечно, выносливы, вон они всю зиму гуляют в Гровер-парке, но вс» равно не хотелось, чтобы какая-нибудь _из птиц околела. По- настоящему его беспокоила только маленькая трубастая голубка, выглядела она действительно неважно. Она уже несколько дней не ела, и по ее глазам было видно, что ей нездоровится. Надо за ней понаблюдать, а может, и покормить из пипетки, решил он. Зато остальные птицы чувствовали себя превосходно. У него было несколько турманов, и ему никогда не надоедало наблюдать за этими красивыми птицами с грациозными хохол ками. А вертун, кувыркающийся в воздухе, а дутыши! Что м козырь, черт возьми, у Бирнса? .
И как детективы сели на хвост Болто?
Может, девчонка заговорила? Перед смертью? Нет, нево* можно. Если бы она заговорила, полиция сразу же сцапал* бы его. Зачем им терять время и следить за Болто? ТогДй как? Может, кто-нибудь видел, как она говорила с Болто!» день смерти Аннабелля? Это возможно.
Почему все так запуталось?
Первоначальный план был очень прост, но похоже, выполнить го не удастся. Может, снова позвонить Бирнсу, предупредить >го, чтобы никто не подслушивал на этот раз, и выложить карты на стол? Но кто мог видеть девчонку с Болто? И где? В комнате, которую Мария сняла у той женщины? Кстати, как ее зовут? Долорес? Что она с ней говорила? Да, Долорес. Знала ли Долорес о разговоре Болто с Марией? И могла ли она узнать Болто, если видела его раньше, не зная, онечно, имени, но… нет. Нет, просто полиция держит под наблюдением всех известных сбытчиков. Но Болто — неизвестный сбытчик.
Болто — мелкая шпана, которому посчастливилось получить j иную информацию и который передал ее в руки того, кто может ею воспользоваться, — то есть в мои. ‘
На Болто нет досье в полиции. Болто никогда небыл сбытчиком, Болто встрял в это дело только ради обещанного быстрого (работка, ведь его даже не знают в этой округе, во всяком |учас. под именем Болто. Но если на него нет досье, если ю не знают как Болто, если он не известен как сбытчик, как на него вышли полицейские?
Старуха. Долорес.
Нет, не она, кто-то, наверное, увидел, как они говорили ь Марией, услышал, как она обещала соврать, заметил, как передал ей двадцать пять долларов. Кто-то, наверное…
Что рассказала Мария этой Долорес?
Боже мой, почему я должен волноваться о Болто? Что (ссказала Мария старухе? Упоминала ли она мое имя? Могла она, к примеру, сказать: «Мой друг хочет переспать со Ж>й, мне нужна комната»? А потом назвать этого друга?