— Скорее всего, она у вас проходит под своей девичьей фамилией, — сказал Мейер.
— Я тоже так решил. Их прихватили на квартире в северной части Голливуда с двадцатью пятью пакетиками героина, что по весу составляет более одной восьмой унции, хотя в нашем штате это не играет никакой роли. Здесь у нас нет нижнего предела, ниже которого наступала бы административная ответственность. У нас, если тебя прихватили с любым количеством порошка, который при анализе окажется наркотиком, ты автоматически предстаешь перед судом. У вас там немного иначе все, я знаю.
— Совершенно верно, — подтвердил Мейер.
— Во всяком случае, парень этот уже прочно сидел на игле, у него рубцы были на обеих руках. А эта девчонка — Грейди — выглядела совсем свеженькой и такой хорошенькой, что просто трудно было понять, что у нее могло быть общего с таким типом. Она заявила, что и не подозревала, что имеет дело с наркоманом, заявила, что он пригласил ее к себе на квартиру, а затем насильно сделал ей укол. У нее и в самом деле не нашли следов от уколов, за исключением одного-единственного на руке в районе…
— Погодите-ка минутку, — сказал Мейер.
— Да? В чем дело?
— Значит, вы говорите, что эта девушка утверждала, что он силой заставил ее сделать укол?
— Да. Она говорила, что он сначала напоил ее допьяна.
— А это не он потом подтвердил ее алиби?
— А как вы себе это представляете?
— Ну, не заявил ли этот мужчина, сам, добровольно, что он является толкачем и что это он насильно сделал ей укол?
Крислер опять заразительно расхохотался.
— А видели ли вы когда-нибудь наркомана, который объявил бы себя толкачом, а потом был бы готов мотать срок за распространение наркотиков? Да вы шутите!
— Эта девушка говорила своему врачу, что этот человек спас ее от тюрьмы.
— Вранье чистейшей воды, — сказал Крислер. — На суде она одна и говорила. Ей удалось убедить судью в своей невиновности, поэтому ей и дали условный срок.
— А что произошло с этим мужчиной?
— Ему вынесли обвинительный приговор и отправили в тюрьму Соледад, где ему предстояло отсидеть от двух до десяти лет в зависимости от дальнейшего поведения.
— Значит, вот почему она постоянно посылала ему деньги. Вовсе не потому, что была благодарна ему за благородный поступок, а потому что чувствовала себя виноватой перед ним.
— Ну, не так уж она была и виновата, — сказал Крислер. — Черт побери, ведь девчонке было всего девятнадцать лет. А потом, что тут можно сказать с полной уверенностью? Может, он и в самом деле заставил ее сделать укол.
— Весьма сомневаюсь. Она нюхала кокаин и курила марихуану с семнадцати лет.
— Да? Ну, мы об этом ничего не знали.
— А как звали этого мужчину? — спросил Мейер.
— Фритц Шмидт.
— Фритц? Это что — кличка?
— Нет, это его настоящее имя. Фритц Шмидт.
— У вас есть какие-нибудь свежие данные о нем?
— Его выпустили после четырех лет отсидки. Характеристика тюремной администрации отличная, да и после выхода из тюрьмы он не доставлял нам никаких хлопот.
— А не могли бы вы сказать, он по-прежнему все еще проживает в Калифорнии?
— Этого я не знаю.
— Ну хорошо, огромное спасибо, — сказал Мейер.
— Не за что, — сказал Крислер и повесил трубку.
Фритца Шмидта не было ни в одном из телефонных справочников города. Однако, судя по записям, сделанным доктором Леви, Тинкин друг из Калифорнии прибыл сюда только в сентябре. Вовсе не рассчитывая на положительный результат, Мейер позвонил в справочную городской телефонной станции и, отрекомендовавшись снявшей трубку девушке детективом, занятым важным делом, попросил у нее справиться, нет ли некоего мистера Фритца Шмидта среди еще не внесенных в справочник абонентов.
Ровно две минуты спустя Мейер и Клинг уже успели покинуть помещение дежурки, предварительно пристегнув к поясам кобуры с револьверами.
Девушка снова появилась в его комнате в двадцать пять минут десятого. Пистолет на этот раз она держала в руке и была одета. Она мягко прикрыла за собой дверь, но зажигать свет не стала. Какое-то время она молча приглядывалась к Карелле при свете проникающей сквозь неплотно прикрытую занавеску уличной рекламы.
— А ты весь дрожишь, детка, — сказала она наконец. Карелла не ответил ей. — Слушай, а какого ты роста? — спросила она.
— Шесть футов и два дюйма.
— Нужно будет подобрать для тебя что-нибудь подходящее.
— С чего это вдруг такая забота обо мне? — спросил Карелла. Он весь обливался потом и при этом его знобило. Ему немыслимо хотелось сорвать сковывающие его наручники, освободиться от пут на ногах. Однако он отлично знал, чем можно легко и быстро прекратить терзавшие его мучения — ведь он только что сам отказался от лекарства.