Красивые слова, с горечью думала Айлин. Она хорошо помнила, как неузнаваемо изменилось отношение к ней Роберто после того неосторожного признания. Как долгие страстные объятия сменились целомудренными поцелуями в щечку!
— У меня такое впечатление, что для тебя важнее всего доказать, что во всем виновата только я! — бросила она ему со злостью. — Что ничего, кроме страданий, я тебе не принесла! Только зачем? Я ведь и сама понимаю, как ужасно тебя подвела!
— Только не в связи со своей девственностью, — с кривой усмешкой возразил Роберто. — Ибо, что, на самом деле, представляет собой этот пресловутый кусочек кожи? Анатомическое приспособление для защиты женских половых путей от вредных инфекций до завершения полового созревания и начала периода деторождения. И все. — Он выразительно пожал плечами. — Есть на свете, конечно, идиоты, помешанные на святости ритуала первой брачной ночи, но я-то не такой!
— Можешь говорить, что хочешь, но девственность — это единственное, что у меня было, и я имела право подарить ее тому, кого выберу сама! — пыталась объяснить Айлин, чуть не плача. — И, лишив меня этого права, они украли единственное, что я могла тебе дать! — Она сорвалась на крик, и это воистину был крик души.
— Да, ты утратила этот дар навсегда, Айлин, — мягко произнес Роберто. — Но жизнь полна потерь и упущенных возможностей, и глупо вечно горевать об утраченном! Ты придаешь этому такое значение, словно после того, как ты вручила бы мне этот свой бесценный дар, ничего больше у тебя для меня не осталось бы.
— Я же говорила, что ты ничего не поймешь, — вздохнула она.
— О, я понял гораздо больше, чем ты ожидала, — быстро возразил он. — Я понял очень хорошо, что в глубине души ты так и осталась все той же насмерть перепуганной девственницей!
Вздрогнув, Айлин подняла на него непонимающий взгляд.
— То, что сделали с тобой эти подонки, не имеет никакого отношения к истинной причине твоего состояния. — Роберто пренебрежительно махнул рукой. — А она состоит в том, что у тебя недостает смелости отдать мне себя! — Он сделал драматическую паузу и с нажимом повторил: — Да, да, именно себя, Айлин, а вовсе не свою пресловутую девственность! Отдать любимому себя — вот в чем высший смысл любви, и вот на что у тебя никогда не хватало мужества!
Сказав это, Роберто вздохнул с таким видом, словно смертельно устал и от этого разговора, и от нее самой, повернулся и быстро пошел к двери. На пороге он обернулся, посмотрел на нее и добавил:
— Конечно, ты можешь продолжать в том же духе, Айлин, но имей в виду, что таким образом ты обрекаешь нас обоих на жизнь бесцветную и полную мучений. Меня — на вынужденное безбрачие, а себя — на бесконечные угрызения совести по этому поводу.
— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она, уже все поняв, но еще боясь поверить Роберто.
— Наш брак заключен на небесах, Айлин. Раз и навсегда. И я никогда не позволю тебе снова меня бросить. Разве что… — Он мрачно улыбнулся и закончил: — Разве что ты так долго будешь цепляться за то, что на самом деле не более чем упущенная возможность, что я решусь махнуть рукой и на свою собственную упущенную возможность.
Этот намек был настолько прозрачен, что потрясенная Айлин еще несколько минут стояла неподвижно, пустыми глазами глядя на закрывшуюся дверь.
Упущенная возможность? Неужели все ее душевные страдания — это не более чем бессмысленная тоска по упущенной возможности? Неужели и сама она — упущенная возможность? Упущенная возможность Роберто?
Сдвинувшись, наконец, с места, Айлин сделала два неуверенных шага к кровати и без сил на нее опустилась. Роберто был прав. О боже, как он был прав! Все, что произошло с ней тогда в лифте, действительно не имеет никакого значения, если она хочет спасти то, что еще можно спасти! Ведь, если в ее случае возможность и в самом деле безнадежно упущена, то для Роберто это совсем не так. Только сейчас Айлин осознала, как долго и безнадежно цепляется он за то, что давно и очевидно превращается в его собственную упущенную возможность.
Нужно торопиться!
Она вскочила, вся дрожа от страха. Но это был не тот привычный страх, который наполнял ее душу животным ужасом, заставляя прятаться и лишая воли, способности думать и двигаться, а нечто новое — страх потерять, не успеть.
Айлин стремительно прошла в ванную, сбросила одежду, включила душ и подставила свое дрожащее тело теплым и ласковым струйкам воды. Потом она набросила длинный белый халат и, на ходу завязывая поясок, быстро вышла в коридор.
Она не была уверена в том, что сможет довести задуманное до конца, но знала, что сделает для этого все, что в ее силах.