- А что, - вставил Весёлый, - Подход разумный.
- Подход-то может и разумный, только кто из Выбранных добровольно в подопытные кролики к америкосам пойдёт? Славка, ты пойдёшь?
- Я спятила, что ли?
- Вот именно! Поэтому научники договорились с «Долгом» о поставке им таких людей. За очень хорошее вознаграждение.
У костра воцарилось молчание. Друзья задумчиво морщили лбы. Я моргала, глядя на Дымка, потом хотела возмутиться и объявить его рассказ чепухой и сталкерскими сплетнями, но вспомнила Кэпа. «Славка, можно тебя на секунду?». «Лучше уходи отсюда вместе с друзьями. И лишний раз не заглядывай».
- Что… что же это получается? «Долг» хочет продать меня научникам? Как вещь?
Кактус сделал рукой успокаивающий жест.
- Да ну, ты сегодня полдня в Баре проторчала, и никто тебя никому не продал.
Но Колотун покачал головой.
- Дымок правду говорит, я об этом и раньше слышал, только значения не придал. Славка, ты днём у Сотника была, как он себя вёл?
- Он… ну, сухо очень себя вёл. Можно сказать, за дверь меня выставил.
- Это понятно, - кивнул старшой, - Выбранные Зоной для долговцев недалеко от мутантов ушли. Как ты вообще додумалась идти за помощью к главе «Долга»? Святая простота.
Я вспомнила слова Сотника «ты либо слишком наглая, либо очень глупая» и мысленно согласилась с Колотуном. Действительно, до такого только я могла додуматься. Ведь даже охранник Сотника сказал, что мне там нечего делать.
- Но «Долг» никогда меня не трогал!
- Потому что не за что было. И потом… ты девушка всё-таки. А после сегодняшнего происшествия у них в отношении тебя развязаны руки.
Я почувствовала злость.
- Ладно. Понимаю - америкосы долганутым бабла наобещали, это веский аргумент даже для них. А если я больше дам? Отвяжутся?
- Как же! – фыркнул Весёлый и плюнул в костёр, - Это же «Долг», забодай его кабан! Они теперь в принцип пойдут, пусть типа все видят, что ждёт тех, кто им дорогу переходит. Чтобы другим неповадно было.
- Но ведь они знают, что Славка - Выбранная Зоной, - вмешался Кактус, - Им же потом самим хуже будет. Да и другие группировки не одобрят, к Славке вроде все хорошо относятся.
- После того, как узнают, что она помогла бежать бандиту, могут и по-другому начать относиться. - Заметил Колотун. - По крайней мере вмешиваться точно не станут.
- Н-да. - Неопределённо произнёс Кактус и стал задумчиво смотреть в огонь. Весёлый и Колотун тоже молчали, нахмурив брови, а Дымок смотрел на меня с таким страданием во взгляде, будто я уже сидела в колбе у научников обмотанная электродами.
- Да ну, ерунда, - сказала я вроде бы всем, но в первую очередь Дымку, - Пусть сначала попробуют поймать. На Северном Полюсе - ха!
Глаза Дымка расширились и заблестели, Кактус по ту сторону костра воздел руки к небу в жесте отчаяния, я прикусила язык, но было поздно.
- На Северном Полюсе?! Ты... вы туда собираетесь?
Дымок только сейчас окинул взглядом наши битком набитые рюкзаки, прислонённые к ним новенькие стволы, аккуратно сложенные на траве противорадиационные костюмы. Приоткрыл рот. Колотун выразительно вздохнул глядя на меня и покачал головой. Да я и сама уже готова была от души дать себе по губам. Трепло! Теперь от Дымка не отвязаться и винить в этом кроме меня некого. Я проболталась, и я обещала взять Дымка с собой в ближайшую ходку.
Я посмотрела на друзей несчастными глазами, но Колотун отвёл взгляд, Кактус покрутил пальцем у виска, а Весёлый не знал о моём обещании Дымку и вообще ничего не понял. Пришлось давить из себя невразумительное бормотание:
- Мы... ну это ещё не совсем точно... сам понимаешь, Северный Полюс, это... Мы ещё подумаем... может быть.
Мне не удалось провести Дымка. Он пошевелил губами, словно разговаривая сам с собой, потом поднял глаза на меня и сказал, как гирю уронил:
- Я иду с вами.
Остаток вечера мы провели за едой, болтовнёй и распитием прихваченной из бара бутылки вина. Никто нас не беспокоил, и мы расслаблялись на полную катушку. Под конец, когда мне уже захотелось спать, Весёлый поднял из травы гитару и подмигнул.
- Ну что, молодёжь, сбацаете что-нибудь на сон грядущий?
Кактус задорно тряхнул головой, отбрасывая со лба отросшую чёлку:
- А, давай! Тряхну стариной.
И мы тряхнули. Сначала он, я и Дымок оптимистично проорали под гитару "Ничего на свете лучше не-е-е-ету-у, чем бродить друзьям по белу све-е-ету-у!", потом Кактус соло исполнил пару шуточных песен про армию. После этого гитару неожиданно попросил Дымок, и я удивилась, потому что никогда не видела его играющим. Вопросительно посмотрела на друзей, но они удивления не высказали.
Дым положил инструмент на колени, погладил лаковый бок, смущённо улыбнулся. Я пришла в уныние, потому что знала, каким репертуаром владеют парни его возраста. Вряд ли он при мне станет петь про резиновую Зину, но вот бандитские ножи, любовь-кровь и надрывный драматизм обеспечены. "А над сырою могилко-о-о-ой повесился сам прокуро-о-о-р".
Дымок кашлянул, тронул струны и без вступления запел:
- Если я богат как царь морской...
Я почувствовала, как по лицу расплывается улыбка. Удивительно и приятно - Высоцкий! "Дом хрустальный". Надо же... Ай да Дымок!
Высоцкого я слушала со школьных лет, вызывая культурный шок у одноклассниц, тащившихся по смазливым поп-идолам, на которых мне было глубоко плевать. На мнение одноклассниц, впрочем, тоже. А эта песня нравилась особенно, и я помню, как уже здесь в Зоне жалела, что никто из сталкеров её не знает и не играет. И сейчас захотела подпеть Дымку, но отчего-то застеснялась. А вот Кактус не застеснялся и подтянул с середины припева:
- Родники мои серебряные...
Весёлый и Колотун подпевать не стали, но слушали не шевелясь, с серьёзными лицами. После второго куплета Кактус замолчал, наверно забыл продолжение, и допел Дымок один.
- Не сравнил бы я любую с тобой...
У него оказался негромкий, но ясный и приятный голос. И пел он так... проникновенно что ли… С душой. Мне вдруг подумалось, что Дымок обязательно будет петь эту песню девушке, которую полюбит, и я даже испытала укол зависти. Нет, не потому что её будет любить Дымок, а потому что мне никто никогда песен не пел. В ресторане заказывали - да, но это ведь совсем другое...
- Золотые мои россыпи...
Дымок закончил петь, последний раз тронул струны и замолчал, глядя перед собой. Остальные тоже молчали. А потом Кактус неожиданно начал аплодировать. Это у него получилось так естественно и правильно, что мы сразу присоединились к аплодисментам.
- Здорово! – искренне сказала я и даже показала Дымку большой палец, - А я и не знала, что ты не гитаре играешь. Спой ещё что-нибудь?
Но Дымок вдруг покраснел так, что это было заметно даже в неровном свете затухающего костра, закашлялся и торопливо протянул гитару Весёлому.
После Высоцкого петь и слушать что-то дурашливое мне не хотелось. Остальные видимо чувствовали то же самое, и над костром повисло задумчивое молчание. Оно явно затягивалось. Я уже хотела громко зевнуть и напомнить, что нам всем пора на боковую, когда Весёлый не сказав ни слова взял аккорд на гитаре. Медленный и грустный.
Колотун, Кактус и Дымок повернулись к нему и приготовились слушать. А я сразу поняла, какую песню собрался петь Весёлый. Потому что уже её слышала.
Сталкеры поют о разном. И про войну, и про любовь, и конечно "блатняк", куда без него. Но есть особая категория песен - это те, которые родились здесь, в Зоне. Написанные самими сталкерами, передающиеся из уст в уста, из КПК в КПК, от костра к костру. И часто бывает так, что автор давно лежит под грубо сколоченным деревянным крестом, а его произведение как звучало над несчастливой чернобыльской землёй, так и будет звучать, пока земля эта существует.
Они были двух категорий, такие песни. Либо щемяще-грустные, источающие тоску, безнадёжность и покорность судьбе, либо наоборот - преувеличенно бодрые и весёлые, уверяющие, что сталкеру сам чёрт не брат, всё ему в Зоне нравится, и вообще он доволен такой жизнью, потому как донельзя крут. А песня, которую начал петь Весёлый была особенная. Она странным образом сочетала в себе и то и другое. С одной стороны сталкер о котором пелось, давно смирился с бродячей своей судьбой, ничего иного от жизни не ждёт и не к чему не стремится. Это должно быть грустно. С другой стороны сталкера сей факт нисколько не печалит, даже вполне устраивает. И это должно бы быть весело, но... весельем в песне и не пахнет. Тоской тоже. Вот и пойми о чём она.