Мария с трудом сдерживала слезы.
— Я же не могу сказать об этом Эгану. Он рассердится на нее.
— Ну и не говори, — сказала я, крепко взяв ее за плечи и поворачивая в сторону ее комнаты.
— Но, Керри, мы даже не спим вместе!
— Ты не должна мне этого говорить, Мария. Это твое дело. Твое и Эгана.
— Но я хочу, чтобы вы знали! Эган сказал, что если дело дойдет до секса, то наш роман не продлится долго. Он сказал, что мы должны быть вместе очень долго, и не только ради секса.
— А может быть, все это потому, что он бережет тебя, как драгоценность?
Именно такие слова могла бы ей сказать ее мать. И они оказали свое влияние, черты лица девушки смягчились, и на нем появилось даже некоторое подобие улыбки.
Я вернулась в свою комнату, грустно размышляя не о том, что сказала Мария, а о мадемуазель Софи. Старые люди часто фантазируют и везде ищут какие-то козни против себя. Мадемуазель Софи легко может представить, что Эган и Конор, захватившие ее достояние, втянуты в какие-то секретные, может быть, даже криминальные дела. Эган и Конор, они оба хотели, чтобы мы не обращали на нее внимания. Но сами они очень внимательно относились к ее словам.
Было чудесное утро: теплое, сухое, солнечное и благоухающее. Казалось, погода помогала нам показать «Ферму» во всем блеске, и люди из группы «Форин Джанкетс» не спешили сесть в автобус, хотя он уже ожидал их. Они решили напоследок еще раз искупаться в бассейне.
Ив Ферелл беседовал с Эганом.
— Еще парочку ванных комнат, теннисный корт и кое-где подкрасить — и вы победите.
— Я поговорю с братом, — пообещал Эган, несколько удивленный.
— Я собираюсь привезти группу в сентябре. Сообщу вам точную дату. Постарайтесь закончить с ванными комнатами.
Эган помахал им на прощанье и сказал мне:
— Бедный Конор, ему придется на целый месяц отложить все свои дела.
Я так и не постигла смысл слов мадемуазель Софи о братьях, и моя тревога не рассеялась ни при виде купающейся в солнечных лучах «Фермы», ни от обворожительной улыбки Эгана, обращенной ко мне.
Я зашла к себе в комнату за рисовальными принадлежностями. Я собиралась было уйти на целый день, чтобы закончить холст. Конор стоял около бельевой кладовой и разговаривал с мадемуазель Софи.
— Я только хочу попросить у тебя ключ, чтобы сделать другой. Не могу же я каждый раз, когда тебя нет, снимать дверь с петель.
— Никогда! — кричала она. — Я больше не позволю вам поганить наш дом!
Я хотела проскользнуть мимо незамеченной, но она увидела меня.
— Может быть, вы сочтете нужным дать ключи вот ей? — вопила она. — Может быть, вы хотели бы, чтобы она управляла домом вместо меня?
— Керри не собирается занять твое место, Софи, — убеждал он терпеливо. — У нее есть работа в Нью-Йорке, и она скоро туда отправится.
Я проскользнула мимо них так быстро, как только могла, надеясь, что Софи оставит меня в покое. Слова Конора заставили сжаться мое сердце. Несмотря на все неприятности, я все еще не хотела, чтобы мой отпуск закончился. Сквозь полуоткрытую дверь комнаты я слышала, как Конор продолжал увещевать ее, а Софи отчаянно возражала. Когда Эган быстро спустился по лестнице, Конор обратился к нему:
— Ради Бога, может быть, ты уговоришь ее?
Эган вкрадчиво начал:
— Будь разумна, Софи, дорогая…
— Тебе не удастся обвести меня вокруг пальца, — прошипела в ответ Софи, — как других женщин! Ты не думай, будто я не вижу, что творится в этом доме. Я же слышу разговоры из твоей комнаты. И я совсем не так слепа и глупа, как ты думаешь. — И потом, уже уходя, она крикнула: — Может быть, мне следует пойти в полицию и положить конец всему этому. Они придут и заберут вас обоих, а вместе с вами и тех каналий, которых вы сюда навезли!
Я ожидала увидеть замешательство или даже злость на их лицах. Вместо этого я заметила тревогу. Я в смущении вышла наружу, и, пока поднималась, моя голова просто распухла от предположений.
Неужели отель — только прикрытие какой-то другой деятельности? Мы с Марией заметили кое-что еще в первое утро после нашего приезда, но, может быть, мы не видим всего? Конор так тяжело работает ради денег. Эган жаждет денег. Как далеко они зайдут, чтобы добыть их?
Лучше всего было бы закрыть на все это глаза, если бы нам не угрожала опасность. Через несколько недель мы уедем и забудем эту «Ферму». Моя главная забота — это Мария. С ней ничего не должно случиться.
Глава 11
Когда во второй половине дня я вернулась в отель, на стоянке было по меньшей мере полдюжины автомобилей. Мария убирала стаканы с одного из столов.
— Я думаю, они обязаны снизить нам плату за комнаты.
— Я просто должна была помочь, Керри. Вы знаете, что сейчас в отеле пятнадцать человек? Разве это не фантастика? Они, наверное, увидели ваш указатель, потому что первое, о чем они спрашивают, — это о бассейне.
— Колоссально! — Я постаралась произнести это с большим энтузиазмом, чем ощущала.
— Если бы мадемуазель Софи энергично взялась за дело, было бы совсем неплохо. Но она заперлась в своей комнате и не хочет выходить. Камилла отнесла ей кое-что на ленч, но все это так и стоит под дверью.
Через салон проходил Эган.
— Эган! — позвала его Мария. — Где ты был? — спросила она. — Я всюду искала тебя.
— Мне надо было съездить в Белан кое за чем. Я сообразил, что могу забрать заодно и рамы.
— Но ты мне ничего не сказал.
— Мария, дорогая, неужели я должен докладывать тебе обо всем, что делаю?
Она уставилась на него, лишившись дара речи.
Он поправился:
— Я не хотел тебя обидеть, Мария. Они просто не справились бы с этой толпой без тебя. — Он заставил себя улыбнуться и продолжал: — Ты, оказывается, совсем не белоручка — так прекрасно устроила постели!
Она казалась умиротворенной.
— Мне пришлось хорошо потрудиться.
— Арман с Лаурой приедут завтра. Мне хотелось бы вставить картины в рамы, чтобы он посмотрел их перед отправкой. Конор обещал сегодня к вечеру сделать ящик для упаковки.
Она снова приезжает. Почему это стало неожиданностью для меня? Она же является сюда каждую неделю. Так говорила Мария.
— Увидимся позже! — сказал Эган.
Мы стали подниматься по лестнице вместе.
Нам встретилась Камилла, которая несла вниз поднос из комнаты мадемуазель Софи.
— Я относила ей ужин, — сказала она мне.
— А она съела что-нибудь? — спросила я, указывая на прикрытые блюда на подносе.
— Ничего! Она, должно быть, очень голодна, бедная старушка.
Обед прошел хорошо. Огни в столовой были уже погашены, когда я увидела Берту с корзиной, полной продуктов, — она шла с велосипедом к воротам. Я подбежала к ней:
— Берта, может быть, вы поговорите с мадемуазель Софи? Ведь вы знаете ее очень давно.
Она покачала головой:
— Я уже пыталась, сегодня утром. Она отругала меня. Она просто сошла с ума!
На террасе за столиком двое англичан пили эль; они пригласили меня присоединиться к ним. Мы немного поболтали. Они разошлись по своим комнатам в одиннадцать, планируя уехать пораньше. Мои мысли были целиком заняты мадемуазель Софи, и, прежде чем войти в дом, я обошла его кругом с той стороны, где была башенка. Сквозь высокое французское окно ее комнаты был виден слабый свет. Она все еще не спала.
Мне надо было бы поговорить с ней. У нее не было никого, кому она могла бы излить душу. Высказать весь гнев, кипящий внутри нее. Даже если она снова будет проклинать меня, я должна облегчить ее участь и сделать все, что смогу.
Мне не хотелось подниматься в башенку одной. Это были личные апартаменты владельцев, совершенно обособленные от отеля, и я, поднимаясь по ступеням, чувствовала себя непрошеной гостьей. В комнате Конора не было видно света. У дверей мадемуазель Софи стоял поднос, так и не тронутый. Я наклонилась и попробовала на ощупь стакан с чаем. Он был холоден как лед. Я постучала в дверь.