— Не будет ли лишним просить тебя держать все в секрете?
— Даже от Эгана? — скептически спросила она.
Я кивнула.
— Но почему?
— Если бы это не было бы так важно, Мария, я не просила бы тебя.
— Мне кажется, что это падение повлияло на ваш мозг или еще на что-то, — сказала она. — А может быть, это просто желание убежать от Конора, потому что он все еще любит Лауру?
— Ты хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос серьезно?
— Но на самом деле, Керри! Я не могу обидеть Эгана так ужасно, сказав ему об отъезде в последнюю минуту, даже не зная причины нашего бегства.
— Я скажу тебе причину. В самолете.
Она со скрежетом перевела рычаг переключения скоростей, так что машина дернулась.
Мы вернулись на «Ферму» уже в сумерках. Столовая была переполнена. Я очень устала и, сославшись на травмы, попросила, чтобы обед мне принесли в кровать. Мария была сердита на меня, не хотела разговаривать и только зашла ко мне, чтобы сухо пожелать спокойной ночи. Я не знала, скажет ли она о наших планах Эгану или нет. На всякий случай я заперлась изнутри.
Постучала Камилла, которая принесла мне чайник с горячим чаем, чтобы легче было уснуть. Я спросила у нее:
— А в какое время мадам Патрелкис и мсье Абдикян уехали в тот день, когда я упала с горы?
— Ну как всегда, — ответила она, удивленная моим вопросом. — Они поздно позавтракали, потом искупались в бассейне и уехали. Точно время я не заметила.
А это и не имело значения. Если они хотели достать меня, то у них было время; Арман мог оставить Лауру в автомобиле и идти за мной пешком.
Как раз в это я безумно хотела верить: в то, что это был не Конор и не Эган. Зачем же Арману убивать меня, если только Конор не сказал ему о героине и если они не были заодно? Если же Конор сказал ему, тогда… значит, он хотел, чтобы меня убили.
Мою грудь сжимало, дышать было трудно. Я даже не могла ответить на тихий стук в дверь. Стук повторился более громко.
— Кто там?
— Конор.
Я была в таком отчаянии, что даже забыла о грозящей мне опасности. Накинула халат и открыла дверь.
Он положил мои краски и сложенный мольберт на стул.
Я напряженно спросила:
— А как же вы догадались, где это можно было найти?
Он не заметил скрытого смысла в моем вопросе.
— Я поднялся в горы и почти всю вторую половину дня ходил и искал. Вы были чертовски близко к обрыву, вы же сами знаете.
— Я вовсе не была так близко, — возразила я. — Я же не идиотка. Я установила мольберт на значительном расстоянии от края.
— Остается подозревать, что кто-то сдвинул его после того, как вы упали.
— А почему нет? — сказала я. — Если кто-то пытался скрыть тот факт, что мое падение не было случайным.
— Людям в определенном состоянии духа может показаться что угодно. Вы получили шок при падении.
— А на самом деле я ела ленч на значительном расстоянии от того места, где стоял мольберт. Человек, который напал на меня, вынужден был тащить меня к краю пропасти.
— Вы только что съели свой ленч? Да вы просто были ослеплены солнцем. Пошатнулись, когда встали…
На мгновение меня охватило оцепенение. Я испугалась. Выходит, я была в полусне и потеряла равновесие. Но я тут же вспомнила весь ужас от этой внезапно наступившей тьмы, чей-то свитер, натянутый на мое лицо, мои ноги, волокущиеся по скале. Нет, все это не могло быть плодом моего воображения!
— Подождите секунду! — Я подбежала к шкафу и отыскала туфли, в которых была в тот день. С их задников была содрана вся краска — оттого, что меня волокли. — Посмотрите на эти царапины!
— Это могло случиться при вашем падении, — парировал Конор.
— А почему вы так стараетесь убедить меня, что это был несчастный случай? — спокойно спросила я.
Он подавленно посмотрел на меня и сказал:
— Если кто-то хотел убить вас, то почему бы ему не попытаться еще раз?
— Я уже думала об этом.
— Вам нельзя быть одной. Я останусь с вами.
Я ответила все еще спокойно:
— Предпочитаю остаться одна. Запру дверь.
Он густо покраснел. Не говоря ни слова, повернулся и вышел. Я демонстративно заперла дверь так, чтобы он мог это услышать.
Глава 18
Я запланировала уложить вещи так поздно, как только возможно, чтобы исключить любой намек на наш отъезд. Разыгрывая усталость, хотя на самом деле я давно пришла в себя, провела утро, читая в шезлонге возле бассейна. Поэтому я увидела приехавшую Лауру.
Для меня ее приезд был неожиданностью. Она оглядывалась вокруг, желая, без сомнения, увидеть Конора, но его в это утро не было видно поблизости. Она выглядела менее ухоженной, чем обычно. Волосы были почти растрепаны, и зеленая одежда только подчеркивала бледность ее кожи.
Я помахала ей, и она сделала то же самое в ответ, явно с усилием придавая соответствующее выражение своему лицу.
— Я вижу, вам лучше. Рада за вас, дорогая. Конор говорил мне, что вы ужасно упали. А где все остальные?
— Где-то здесь. Я никого не видела.
— Я надену купальный костюм и присоединюсь к вам.
Ей потребовалось порядочное время, чтобы переодеться, и я уже подумала, что она нашла Конора. Купальный костюм представлял собой полоски ткани на груди и бедрах; несмотря на некоторую полноту, ее фигура была довольно стройной. Пододвинув шезлонг к моему, она опустилась в него, а потом, повернувшись ко мне, стала с холодным интересом рассматривать мои порезы.
— Это все заживет, — изрекла она. — Вы счастливо отделались.
Но она была слишком нетерпелива даже для того, чтобы высказать вежливый интерес ко мне.
— А вы в порядке, Лаура? — спросила я.
Она выпустила сквозь зубы дым от сигареты.
— Я не собиралась приезжать сюда. Никому ничего не сказала, даже Арману. Но если у мужа появятся подозрения, мне придется путешествовать в сопровождении мужчины из нашей семьи, как доброй турецкой жене. — Она ехидно засмеялась: — У вас с Арманом, кстати, есть нечто общее.
— Я здесь не для того, чтобы следить за Марией.
— Боюсь, за ней необходимо следить.
— Я думала, что вы француженка, а не турчанка.
— Конечно. Но будь Мария моей дочерью, я оградила бы ее от такого человека, как Эган. Его испортили женщины, их у него было слишком много.
— Она достаточно взрослая, чтобы самой решить, как себя с ним вести. Она знает его лучше, чем любая из нас, — сказала я, поднимаясь. — Извините, Мария меня ждет.
Я постучала в дверь комнаты Марии. Она сидела одетая и готовая выйти.
— Я поеду в Дьенн с Эганом. Ему надо заказать вина.
— Мария, ты же знаешь, что мы должны уехать отсюда не позже шести. Даже, может быть, в пять тридцать.
— Я понимаю.
— Ты что-нибудь сказала Эгану?
— Хватит вопросов, Керри. Я же обещала вам, что не скажу ему.
Мне нечего было ей больше сказать, у меня просто не хватало аргументов, чтобы успокоить ее. Все, что я хотела, — это чтобы мы сегодня отправились в Ниццу, пусть она даже не разговаривает со мной больше никогда. Я вернулась в столовую и подсела к столу Лауры.
— А где Мария? Почему это все попрятались? — спросила она раздраженно.
— Мария поедет с Эганом в Дьенн. Ему надо кое-что купить.
Она налила себе бокал вина, а потом спохватилась и вспомнила о манерах:
— Керри?
Я отрицательно покачала головой:
— Не привыкла пить вино за ленчем.
Я видела, что она пьет слишком много, и спрашивала себя, не отыскать ли мне Конора.
— А почему бы вам не подняться в свою комнату и не отдохнуть немного? — предложила я.
— Да, да, — пробормотала она.
Ее глаза опухли, и лицо покрылось пятнами какого-то странного цвета.
Она позволила мне помочь ей подняться, приготовить постель и задернуть шторы. Я вернулась в свою комнату и заперла за собой дверь. Вытащила чемодан и стала аккуратно укладывать вещи, намеренно оттягивая время. Еще целых два часа осталось до момента нашего с Марией отъезда, и мне было больше нечего делать. Я не хотела рисковать и выносить свой чемодан и мольберт заранее, боясь встретиться с Конором. Лучше появиться на террасе лишь в момент отъезда, прямо со всем багажом. На террасе будет много народу, и тот, кто хотел моей смерти, не успеет ничего предпринять. Он будет только стоять и беспомощно наблюдать, как мы грузим багаж в «ситроен» и отбываем.