Я проверю, лампочка на диктофоне горит?
Она все время горит.
Нет, пока я сейчас говорил, она погасла.
Вас не хочет слушать.
Сменю батарейки…
Повзрослев, вы узнали, что дед – великий ученый. Был он для вас ориентиром? Может, родители ставили его в пример, призывали быть достойной его?
Ничего подобного не было. Зато, когда мы с Андреем плохо себя вели, нас пугали полушутя-полусерьезно: «Отдадим в детский дом». Куда мы и попали в итоге. Вот с тех пор с такими вещами не шучу. Никакого подражания ни деду, ни отцу, который был очень талантливый, от нас не требовали. Допускали учение в школе бездумное. Я до детского дома практически ни одного учебника в руки не брала. Слушала, что на уроках говорят, и только. Как правило, опаздывала к первому сентября. Не по своей вине. Просто мы где-нибудь отдыхали, возвращались позже. Да и не считалось так уж необходимым приходить к первому сентября, как сейчас. Но было немножко жалко пропускать момент, когда девочки и мальчики (школа была смешанная) становятся в пары, определяется, кто с кем сидит за партой, начинают складываться отношения в классе.
Я оказывалась либо одна за партой, либо с кем-то из опоздавших, кого не знала, кто был чужой в этой школе. Это была школа номер два на Греческом проспекте, бывшее Второе реальное училище. Она сохранила свой номер, хотя рядом были 155-я, 159-я. Школа располагалась напротив садика «Прудки», который был угловым, выходил на Некрасова и на Греческий. Хорошее, добротное здание, оно и строилось под школу. Очень большие рекреации, где мы ходили на переменах по кругу парами, большой зал для представлений и праздников. Позже, в сиротской жизни, мне было трудно привыкать к тому, что школой может быть почти любое здание.
Вас кто-то отводил в школу?
Первое время – мама или домработница. В дальнейшем уже сама ходила.
А с братом вместе?
Не помню, чтобы мы с ним вместе ходили, хотя учились в одной школе. Андрей был на год меня младше. Но в войну «обогнал» меня – пошел добровольцем на фронт, прибавив себе три года. Он был рослый… И дальше у нас в биографиях и анкетах была путаница, которую так никто никогда и не заметил. Андрей писал, что у него есть младшая сестра, а я – что у меня младший брат.
В семье были такие понятия, как папина дочка или мамин сын?
Были.
Расскажите, кто был чей и почему.
До рождения младшей сестренки я была абсолютно папина дочка. Он всюду меня таскал с собой. Например, на выставку собак. Но когда папа единственный раз в жизни привел в дом собаку, мы с Андреем его подвели. Это был уже почти взрослый, удивительно красивый коричневый сеттер. Он с нами играл, а мы решили, что он на нас нападает, испугались, не выдержали его энергии. Нас с ним оставили и не объяснили, что собака такая и должна быть, что сколько-то надо перетерпеть, чтобы привыкнуть. Мы и на спинки кроватей и чуть не на шкафы забирались, от нее подальше. Потому что она норовила встать на задние лапы, положить передние лапы нам на плечи и… Однажды взяла мой нос в свою пасть и начала его лизать. Это было не очень приятно. Собака была хорошая. Пожила у нас, может, неделю, потом ее забрали…
А ваш отец хотел ее оставить?
Еще как хотел! Он всячески уговаривал маму: «Зиночка, тебе же пойдет эта собака по цвету». У мамы были красивые темно-каштановые волосы. Но мама была непреклонна, а мы с Андреем ее поддержали. Папа говорил: «Эх вы, я на вас надеялся!» Но мы же не со зла. Будь это кутенок, мы бы успели его полюбить, и он рос бы уже любимым.
Зато котов у нас было великое множество. Правда, в разное время, – одновременно бывало максимум два. Возражать нам было очень трудно, мы таскали котят из подвала, который был под нашей квартирой, мама их отмывала и превращала из серых чаще всего в рыжих. Мы укладывали котят к себе в кровати, под одеяло, и они становились домашними.
То есть пока в семье не родилась младшая дочка, вы были папиной любимицей?
Да. Андрей, который обожал отца, от него, как я вспоминаю, недополучил. Отец редко бывал с ним ласков, мог даже голос повысить. Брат был немножко упрямый, что ли, и папе не всегда это нравилось. Андрей всегда боготворил отца и потом, уже на пенсии делал все, чтобы память об отце и деде сохранить. Если бы брат был жив, о родственниках он бы лучше меня рассказал. Он был такой собиратель истории семьи.