— Пойдем скорее. Я же на минутку зашел!
Машина, слава богу, спокойно стояла у подъезда. Я объяснила Олегу, куда ехать, и мы вырулили на дорогу. Каринина квартира располагалась в прямо противоположном конце города. Ехать туда минут тридцать.
Ранний осенний вечер опустился на Гродин, в окнах домов зажглись огни. В такие вечера очень уютно дома, с родными. Присутствие Олега, сосредоточившегося на дороге и своих нелегких мыслях, вызывало невольные воспоминания из разряда давно и прочно забытых. Но вот не забытых, как оказалось!
Пятнадцать лет назад я встретила своего, как говорят в голливудских фильмах, будущего бывшего мужа. Прекрасное определение! Точное, емкое, грамотное.
Зима в тот год выдалась прямо-таки свирепая! Гродин вообще-то считается южным городом, но в тот январь казалось, что мы живем где-нибудь в Сибири. Днем столбик термометра едва поднимался до тридцати градусов мороза, а ночью ленился осилить и тридцать седьмое деление. Холодно было невероятно. Может, еще и потому, что дул знаменитый гродинский восточный ветер. Когда строили химический завод в Малых Грязнушках, никто и не подумал учесть розу ветров. Вокруг завода разрастался город, ему дали имя Гродин, но о направлении ветра вовсе не заботились. Наконец, определился центр, основная улица шла с востока, от завода, на запад. Потоки дикого степного воздуха, пометавшись в новостройках, устремились прямо по этой улице, и с тех пор вот уже лет пятьдесят не сворачивали с нее и не утихали ни на минуту. Получилась маленькая экологическая аномалия: в Гродине всегда дул ветер и всегда с востока на запад. Выбросы с химического завода оседали в городе. При коммунистах этого просто «не было», а теперь, когда завод работал едва ли в половину силы, выбросы химических отходов мало кого волновали. Ведь не мрут же гродинцы пачками! Мы не вымирали, это правда. Мы мутировали и выживали. Как тараканы. И даже рожали здоровых детей.
В тот январь Карина готовилась стать матерью. И в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое мы с Вагифом отвезли ее в роддом. Пока Кара рожала, будущий отец и будущая крестная мать тряслись от холода в машине и по очереди бегали в приемный покой узнать новости. Хорошо помню Вагифа, протирающего очки в тонкой оправе, запотевавшие в машине. Сидеть в помещении больницы нам не разрешили по причине ночи. В общем, у Карины родилась дочка, Вагиф совсем одурел от счастья, я, замерзшая до синевы, тоже была рада благополучному исходу. Расцветало утро.
— Девочка, — бубнил счастливый отец по дороге к общежитию педагогического института, где я жила, будучи студенткой. — Девочка! Три семьсот!
Он гордился каждым граммом дочери и, по-моему, до сих пор гордится.
В своей комнате, рассказав соседкам о том, как провела ночь, я заснула как бревно. К вечеру проснулась и не узнала себя! У меня воспалился передний верхний зуб. Я была похожа на слона. Роль хобота исполняла неимоверно раздувшаяся верхняя губа. Три дня мучилась, что называется, дурью, смеша своим видом соседей по общежитию и пытаясь вылечиться с помощью полоскания содой, прикладывания листика алоэ и тому подобной чепухи. К вечеру третьего дня, устав от ноющей боли и доведенная буквально до отчаяния своим внешним видом, отправилась в стоматологическую поликлинику. Нетрудно догадаться, к кому я попала на прием. Увидев меня, Ведищев жизнерадостно сказал:
— А, девочка-слоник! Мы уже где-то встречались?
— Нет, — сказала я смущенно, за марлевой маской угадывалось лицо молодого мужчины, и к этому я была не готова.
Олег начал осмотр. У него были удивительные руки: умелые, сильные, немного пахнущие табаком. Он низко наклонялся надо мной, стараясь разглядеть больной зуб с внутренней стороны. Я отводила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.
Олег бессовестно смешил меня, пока трудился над зубом, запрещая при этом отвечать и серьезно требуя, чтобы я не тряслась в кресле. Тряслась я от смеха, страх был давно забыт. Прием продлился до шести часов, когда поликлиника закрывалась. Из кабинета мы с моим врачом выходили вместе.
— У вас голова не кружится? — заботливо спросил он. — Может, проводить вас до дома?
— Не надо. У меня все в порядке, — я еле ворочала языком. Отек еще не сошел, к тому же обезболивающий укол продолжал действовать.
— Давай все же подвезу! — решил Олег.
Так все и началось. Потом я, уже с нормальным лицом и подкрашенными глазами, пришла на повторный прием.
— Девочка уже не слоник, а очень даже милая девочка! — просюсюкал Олег.
Потом он пригласил меня в кино. В те времена молодые люди ходили в кино на первых свиданиях. Потом мы еще несколько раз встречались. Через пару месяцев он познакомил меня с Ольгой Павловной, и она все решила за нас.