Кокаин вскоре привёл меня к героину. Мне было четырнадцать, и однажды Конни взяла меня с собой в Малибу. Мы остановились в доме кокаинового дилера, где все взрослые принимали огромные количества белого порошка прямо из большой груды на столе для рисования. Я был там с ними, обезьяна видит, обезьяна повторяет, и мы все были под таким кайфом, который только могли получить. В один момент они решили куда-нибудь пойти. К тому времени на зеркале оставалась всего одна дорожка. “Ты можешь остаться здесь, но что бы ты ни делал, не вдыхай её”, - сказали они. Я просто улыбнулся и сказал: “О'кей”.
В ту же минуту, когда они закрыли входную дверь, шшшик, я вдохнул ту дорожку. Когда они вернулись обратно, то увидели, что дорожка уничтожена.
- Где эта дорожка? - спросил кто-то.
- Ну, я растерялся… - начал я своё алиби.
- Нужно скорее отвезти его в больницу. У него будет передозировка, - ужасались все вокруг.
Я не знал, что в той дорожке был белый китайский героин.
Но мне было хорошо. Очень, очень хорошо. Я понял, что героин мне нравился даже больше, чем кокаин. Я был под кокаиновым кайфом, но я не нервничал и не волновался. Моя челюсть не тряслась. Я не волновался о том, откуда я достану свою следующую дорожку кокаина. Я был во сне, и мне это нравилось. Конечно, по дороге домой меня тошнило, но мне не было очень плохо. Я просто попросил Конни довольно быстро остановить машину, меня вырвало прямо в окно. Они не спускали с меня глаз, уверенные в том, что у меня остановится сердце, но ничего не случилось. Мне нравилось это, но я не настаивал на таком внимании.
К концу девятого класса, было очевидно, что всё идёт хорошо. Блэки изучал актёрское мастерство и глубоко погружался в свои роли, иногда до пугающей степени. Он постоянно участвовал в постановках Голливудского Театра Актёров, некоммерческого театра на девяносто девять мест в конце Голливудского бульвара. Была ли у него второстепенная или главная роль, он полностью погружал себя в свой персонаж. Большое значение в этом имел поиск внешнего образа человека. Он стал великим мастером маскировки, меняя свой гардероб, причёску, очки, позы и поведение. Он украшал свои листы со сценариями рисунками, подписями и знаками, которые представляли его персонаж.
Проблемы начались, когда он действительно превращался в своих персонажей. Обстановка накалилась до предела, когда он получил роль трансвестита в постановке Голливудского Театра Актёров. Блэки было настолько безразлично то, что подумают о нём люди, он был так восхищён идеей перевоплощения в этот персонаж, что он несколько месяцев жил как трансвестит. Он сфотографировал себя во всём облачении и прикрепил снимки над камином, вместе с диаграммами, таблицами, графиками и плакатами, принадлежащими миру трансвеститов.
Затем мой сильный, определённо гетеросексуальный папа начал носить обтягивающие обрезанные штаны, а всё, что было у него между ног, он держал по одну сторону нейлоновых колготок. Он надевал узкий топ и носил перчатки с кольцами, надетыми на них. У него был безупречный макияж, благодаря сексуальной розовой помаде. Он гордо разгуливал по дому на высоких каблуках, сосал леденец и разговаривал как сумасшедший гей. Стало ещё хуже, когда он начал в таком виде выходить из дома. Он просто гулял взад вперёд по Голливудскому бульвару, разговаривая с прохожими от имени своего персонажа.
Сначала я поддерживал его и гордился тем, как он вкладывался в своё искусство. Но в итоге, я сломался. Всей моей мужественности был брошен вызов. Поэтому, когда однажды он начал кричать на меня из-за какой-то проблемы в школе, я назвал его слащавым пижоном. Не успело второе слово вылететь из моего рта, как он набросился на меня. А мой папа был очень быстрым. Каким-то образом я смог перехватить удар его правой руки до того, как он достиг цели. Я был в секунде от того, чтобы противостоять ему своим собственным ударом. Но я был в середине пути, когда подумал, что проявить насилие в отношении своего отца было плохой идеей. К тому времени он толкнул меня к книжной полке, мы стояли с поднятыми кулаками, и между нами царило сильное напряжение. В конечном счёте, ничья кровь не пролилась, но энергетика была агрессивной и уродливой. Многие будущие десятилетия что-то между нами не было таким как раньше.
3.
"Средняя школа Фэйрфэкс"
Я никогда не забуду свой первый день в средней школе. Я приехал к зданию средней школы Юни и встретился со своим куратором, чтобы узнать в какой класс мне идти. И тогда она меня ошарашила.
“Тони, я знаю, что ты три года учился в школе Эмерсон под фальшивым адресом. Ты не живёшь в этом районе, поэтому ты не можешь ходить в школу здесь”.
Я тогда не знал, что это будет одним из самых богатых событиями завихрений судьбы, которые я когда-либо испытывал.
Я пошёл домой, чтобы узнать, какая средняя школа была в моём районе. Оказалось, что это Фэйрфэкс, длинное здание на углу Фэйрфэкс и Мелроуз. Я пошёл туда на следующий день и чувствовал себя там чужаком в море людей, которые уже знали друг друга. Из-за того, что я опоздал на день, многие классы, куда я хотел попасть, были сформированы. Я не знал учеников, не знал учителей, я даже не знал, где находился кафетерий.
Когда я начал заполнять свои классные бланки, меня попросили написать своё имя. Я импульсивно написал “Энтони” вместо “Тони”. И когда оглашали список, все учителя читали “Энтони”, и я не исправлял их. Я просто стал “Энтони”, немного другим парнем, который был более зрелым, взрослым и лучше контролировал себя.
Фэйрфэкс была настоящей смесью. Там были китайские эмигранты, корейские эмигранты, русские эмигранты, еврейские дети и много чернокожих ребят, так же как и белых. И снова я начал дружить с самыми одинокими и нежелательными детьми в школе. Моими первыми друзьями были Бэн Тэнг, худой, нескоординированный парень в огромных очках, и Тони Шур, девяноставосьмифунтовый слабак с одутловатым лицом. Примерно после месяца учёбы, мы с Тони разговаривали во дворе во время ланча, как вдруг крошечный, сумасшедший, длинноволосый парень, кружась, подошёл к Тони, схватил его за шею и начал трясти. Я не мог сначала понять, было ли это дружеским дурачеством, или этот парень наезжал на моего лучшего в Фэйрфэкс друга. Я ошибался, это не было дружелюбным. Я вмешался, оттащил его от Тони и прошипел: “Если ты ещё раз его тронешь, будешь жалеть об этом всю свою жизнь”.
- О чём ты говоришь? Он мой друг, - протестовал парень.
Странно. Даже притом, что мы начали с агрессивных фраз типа “я надеру тебе задницу”, я почувствовал моментальную связь с этим замечательным маленьким странным созданием. Тони сказал мне, что его зовут Майкл Бэлзари (Michael Balzary), который скоро будет известен как Фли за пределами школы Фэйрфэкс.
Майк был ещё одним изгоем в Фэйрфэкс. Он родился в Австралии. Его отец был таможенным агентом, который вместе с семьёй переехал в Нью-Йорк и наслаждался довольно консервативным, стабильным образом жизни до тех пор, пока мама Майка не завела роман с джазовым музыкантом. Родители Майка расстались, и он вместе со своей сестрой, мамой и новым отчимом переехал в Лос.-А.
Майк был крайне стеснителен, беззащитен и более закрыт, чем я, поэтому я играл главную роль в отношениях, которые развивались долгое время и были прекрасными, потому что мы давали друг другу очень много. Хотя для него это также имело сторону негодования, потому что временами я был просто ублюдком и подлым хулиганом.
Майк никогда не ходил никуда без своей трубы. Он был первой трубой в школьном ансамбле, поэтому мы работали вместе – в том году я участвовал в постановке пьесы. Я был поражён его музыкальными навыками и тем, что его губа всегда раздувалась от игры на трубе. Его игра на трубе также открыла мне целый мир – мир джаза. Однажды Майк поставил мне записи Майлза Дэвиса, и я понял, что этот стиль музыки был спонтанным и импровизационным.
Даже притом, что Майк жил в более или менее традиционной семье, ситуация в его доме казалась такой же хаотичной, как и у меня. Он завораживал меня историями о своём бесконтрольном отчиме, Уолтэре. Долгие годы у Уолтэра были проблемы с алкоголем. Он отчистился, в то время я ничего не знал об этом процессе, но тогда он был настоящим отшельником. Я очень редко видел его, а в те редкие дни, когда мне это удавалось, он был очень грубым и кричал, потому что Майк один раз забыл выбросить мусор в нужный день. Каждый раз Майк говорил: “О, о, я забыл, что сегодня четверг. Мне сильно попадёт”.