Северус словно обезумел. Он не думал о том, что Альбус предложил ему преподавать в Хогвартсе или что ему нужно выполнить заказ на перечное к концу недели. Вместо этого все его мысли занимал мальчик-сирота, встреченный на днях.
В последнее время Северус чувствовал себя совсем потерянным. Он даже допил огневиски — початая бутылка давно пылилась в тёмном углу. На душе было горько — всего два месяца назад умер Гарри Поттер.
Это не была эффектная гибель в результате какого-то героического поступка. Нет, он сгорел — сгорел! — в доме своих родственников. Северус даже не знал, что мальчишка остался с Петунией, но теперь-то уже всё равно — его больше нет.
Вся магическая Британия оплакивала смерть Мальчика-который-выжил. Некоторые даже заходили так далеко, что носили публичный траур. Северус не удивлялся этому — в конце концов имя Гарри Поттера давно стало нарицательным. Тем не менее он предполагал, что мальчик, скорее всего, совершенно ничего не знал о волшебном мире, учитывая, кем он был воспитан. Петуния всегда была ревнивой девочкой, и Северус не мог представить, что она переросла это, повзрослев.
Увы, каждый раз, когда Северус видел, как кто-то из волшебников оплакивает Мальчика-который-выжил, он не мог избавиться от чувства вины. Если бы Северус не передал пророчество Тёмному Лорду, вполне вероятно, вся семья выжила бы. А теперь не осталось больше ни одного Поттера.
Затем Северус наткнулся на маленького мальчика, который плохо контролировал свою магию и, казалось, не имел ни малейшего понятия о том, кто он и что делает. Когда сирота столкнулся с ним на улице, мужчина обернулся и замер, глядя на ребёнка. Его глаза… они были точь-в-точь как у Лили.
Всего на секунду ему пришла в голову мысль, что, возможно, Гарри Поттер всё-таки не умер, что этот мальчик перед ним был Мальчиком-который-выжил. Северус быстро отбросил эту безумную мысль и с хмурым видом почти допросил ребёнка.
После короткого разговора Северус обнаружил, что ещё больше проецирует Лили на этого мальчика. Он слишком хорошо помнил, как она огорчалась, когда Петуния обзывала её «уродкой», как сёстры постепенно отдалялись друг от друга. Услышав впервые от Петунии «уродку», Лили расплакалась, и Северус изо всех сил старался убедить её, что это не так.
Что бы ни делал мужчина, мальчик не выходил у него из головы. В итоге, прогуливаясь за пределами Коукворта, он неизменно оказывался у того самого приюта, о котором упоминал ребёнок. Наложив на себя дезиллюминационные чары, Северус оставался незамеченным и наблюдал за жизнью в приюте.
А там становилось всё хуже и хуже, и он поймал себя на том, что жалеет мальчика. Не было никаких сомнений, что ребёнок, чьи родители погибли на войне, не должен оставаться в приюте, где он был один, не понимая мира, в который однажды попадёт, не зная жизни, какую мог бы вести.
Однажды прогулка закончилась тем, что Северус увидел кое-что, что укрепило его решение забрать мальчика из приюта. Ребёнок лежал во дворе, свернувшись калачиком, со всех сторон его обступали мальчишки с перекошенными от злости лицами, а он, подтянув коленки к животу, руками прикрывал голову таким привычным жестом, как будто ему часто приходилось так делать.
Северус сбросил чары и прикрикнул на хулиганов. Перепугавшись, те убежали обратно в приют. Спасённый паренёк медленно выпрямился, и рядом с ним обнаружилась маленькая изумрудная змейка.
Зелёные глаза юного волшебника уставились на Северуса, и тот снова поразился — сходство было пугающим.
Когда змея зашипела, мальчик оторвал взгляд от Северуса и ответил ей. Мастер зелий понял, что этот ребёнок никак не может быть Гарри: в роду Поттеров никогда не было волшебников, способных разговаривать со змеями, а умение говорить на парселтанге передавалось на генетическом уровне. Единственным человеком, которого Северус встречал с таким даром, был Тёмный Лорд.
Северус стоял, не двигаясь, стараясь не вздрагивать при знакомом шипении парселтанга, пока мальчик снова не посмотрел на него.
— Почему вы здесь? Мне ещё не исполнилось одиннадцать лет, — заявил он с блеском в глазах.
Северус поджал губы от такого фамильярного нахальства, но сдержался и спокойно ответил:
— Кто-то же должен научить тебя, что значит быть волшебником.
Глаза мальчика расширились в робкой надежде, подтверждая, что Северус выразился достаточно ясно.
— А как же мой шрам? — Ребёнок с сомнением прикоснулся к изуродованному лицу.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Северус.
— Это некрасиво, и вы не так уж и незаметно смотрите, — с укором сказал мальчик, потирая шрам, а его губы скривились от отвращения, словно он съел что-то противное.
На самом деле Северуса больше притягивали удивительно знакомые глаза на лице мальчишки, а шрам совершенно не волновал. Мужчина даже усмехнулся при мысли, что можно презирать ребёнка за такую отметину, и прямо сказал об этом.
— Тогда почему вы так смотрите? И зачем я вам? Вы меня даже не знаете.
Мастер зелий нахмурился, но мальчик не дрогнул.
— Твои глаза напоминают мне глаза друга. — Северус вздохнул, придавив пальцами переносицу.
К счастью, ребёнок не стал больше расспрашивать его.
— Как тебя зовут?
Мальчик опустил голову.
— Джейми, — буркнул он себе под нос.
— Не мямли! — одёрнул Северус, и ребёнок повторил своё имя громче. Удовлетворившись ответом, Северус решился спросить:
— Ты хочешь… — и осёкся, тщательно обдумывая свои следующие слова — он был совершенно уверен, что из него получится ужасный отец. Возможно, не такой плохой, как Тобиас, но всё же не совсем достойный иметь собственного ребёнка; впрочем, хуже приюта быть не могло. А усыновление даст Северусу хороший повод наконец-то оставить Паучий Тупик и уехать из Коукворта — прочь от всех ужасных воспоминаний и сожалений. — …Стать моим подопечным?
Лицо Джейми попеременно отразило удивление, неверие и робкую радость:
— Это будет означать, что я смогу практиковать магию? Я не мог ничего сделать, кроме искр и других вещей случайно.
— Я бы не возражал, если бы ты немного потренировался перед Хогвартсом, — пробормотал Северус, думая о тех днях, когда он и Лили пытались освоить свою собственную детскую магию, когда были в возрасте Джейми.
Прежде чем Джейми успел задать ещё один вопрос, Северус велел отвести его к кому-нибудь, с кем можно было решить вопрос с усыновлением. Мастер зелий не привык к тому, как ведут дела магглы; и если это окажется слишком сложным, Северус намеревался просто приложить их заклятием забвения и забрать ребёнка. Он не понаслышке знал, как жестоки могут быть магглы к тем, кто владеет магией.
Вместо того, чтобы немедленно отвести Северуса в приют, Джейми наклонился к змее и сказал что-то, что именно — зельевар не расслышал. Змея посмотрела на Северуса и зашипела, отчего Джейми засмеялся. Северус ответил свирепым взглядом на случай, если насмехались над ним, но Джейми не задержался и повёл его внутрь здания.
Мужчина не слишком хорошо представлял себе, во что ввязывается, но был полностью готов справиться с последствиями.
Мастер зелий не удивился, что единственным человеком, с которым Джейми попрощался в приюте, была маленькая девочка с удивительно рассудительным взглядом. Судя по тому, как другие сироты и Матрона смотрели на мальчика, они не питали к нему никакой любви и, похоже, думали, что его вообще никогда не усыновят.
Северуса поразил покладистый характер Джейми. У волшебника сложилось предвзятое мнение о детях как о жадных, вспыльчивых существах, тем более что мальчик — сирота, и, вероятно, ему никогда не было слишком легко. Впрочем, единственный опыт общения с детьми был с крестником Драко. Хотя тот обладал обычно безупречными манерами, но привык получать всё буквально на блюдечке и не удосуживался приложить хотя бы толику усилий.
Джейми имел противоположный взгляд на мир — он считал, что должен зарабатывать всё то, что ему давалось.
Найти недорогой дом в глуши оказалось несложно. Мастер зелий купил его у маггловской семьи, которая выезжала из страны. Северус намеревался упаковывать и распаковывать вещи, используя свою магию, но Джейми быстро вмешался, решив, что его помощь не помешает. Однако вскоре мальчик устал, пытаясь таскать слишком тяжёлую для него мебель.