Засыпая, Ванда видит во сне лица каждого из ею убитых. Ей снится кровь на руках и бесконечная пропасть. Но с восходом солнца все проходит, и все образы, что снились ей, отступают на второй план. При свете дня Ванда запрещает себе думать от этом.
Двадцатого июля Ванда приносит на могилу Пьетро цветы, которые так любила их мать. Те времена еще смутно живы в глубинах памяти: отец на пороге дома с букетом алых лилий в руках и мать, на красивом лице которой сияет улыбка. Могилы родителей здесь же, рядом, и они пусты, подобно той пустоте, что царит в мятежной душе их единственного оставшегося в живых ребенка. Память - страшная вещь.
Ванда привычно сидит на скамейке под яблоней и говорит с братом, рассказывает ему о том, как идут дела, а после едет в школу - свое детище. Она приходит сюда каждый месяц, а иногда и чаще, но двадцатое - годовщина.
«Ровно год назад...» - закончить эту мысль она не может. До сих пор слишком больно.
Еще рано, но волонтеры уже съезжаются на рабочую площадку. Ванду узнают, ей улыбаются, когда здороваются. Она так и не смогла привыкнуть - все еще помнит страх на лицах людей, говоривших ей «доброе утро».
Соковия оживает, восстает из руин - ее родина. Волонтеры со всех концов света съезжаются в страну, чтобы помочь, но школа - это ее, Ванды, труд и личная заслуга.
Чуть меньше года назад на месте нового здания было совсем другое: полуразрушенное, почти без стен, с остатками балок и перекладин. Потом появились бульдозеры с узнаваемой эмблемой - «Старк», и старые виды теперь останутся только на фото в главном холле. Чтобы помнить. Чтобы те времена, когда на улицах были слышны автоматные очереди вместо детских голосов, остались в воспоминаниях. Чтобы они никогда больше не повторились.
Ванде нравится новое здание: просторное, белокаменное, с высокими окнами; нравится запах краски - так для соковийцев знаменуется новое, мирное время. Всего через месяц новая школа распахнет свои двери для учеников, которым теперь не нужно бояться выходить из дома.
Работа по восстановлению школы приносила Ванде удовольствие - она постоянно была занята, постепенно появлялись результаты, и думать о чем-то другом было некогда.
Но все чаще и чаще мысли о будущем стали закрадываться в сознание. Директор школы звала Ванду остаться и работать дальше, но Алой Ведьме представить себя в такой роли странно и дико. Она не останется в Соковии. Место, которое когда-то было домом, теперь лишь напоминание о прошлом - то, что хочется стереть из сознания, как смыть с рук кровь. У директора Риты Амаквелин глаза такие же, как у ее дочери Кристалл. И предсмертное выражение этих глаз терзает Ванду во сне.
Директор Амаквелин понятия не имеет, о чем вспоминает Ванда, глядя на нее. Для нее Максимофф - еще одна сирота гражданской войны; девочка, чьего брата любила Кристалл.
- Милая, тебе нужно подписать приглашения. - Рита заглядывает в кабинет, который уже принадлежит ей, но она совсем не против видеть здесь Ванду.
Приглашения лежат перед Максимофф небольшой стопкой, на верхнем видно имя: Пеппер Потс. Ванда так и не встретилась с подругой Старка, но та немало сделала для восстановления города, и пригласить ее - решенный вопрос. Но подписывать эти карточки Ванде не хочется. Она столько времени работала не покладая рук, и еще не все завершено.
- Мне нужно закончить красить стены в кабинете математики, Рита.
- Твои друзья как раз этим занимаются.
- Какие друзья? - От удивления Ванда вскакивает на ноги, освобождая кресло директора для той, кому оно в самом деле принадлежит. Рита лишь загадочно улыбается, и Ведьма бросается в коридор, не тратя времени на вопросы.
Смех, что доносится из пустующего проема (двери привезут и установят в классах только завтра), смутно знаком. Ванда ускоряет шаг, буквально влетает в кабинет, но останавливается на пороге - слишком изумленная, чтобы осознать открывшуюся взору картину.
Стены в классе действительно уже покрашены, а на полу среди выстланных газет сидят, сложив ноги по-турецки, Лили Бартон и ее помощник. Она заливисто хохочет, пытаясь попасть по нему кисточкой, с которой летят капли краски. Стив Роджерс со смехом уворачивается, и это самое странное, что Ванда видела в своей жизни.
- Лила? - Заслышав ее дрогнувший голос, Лила и Роджерс оборачиваются и спешат подняться на ноги. Их одежда - даже не удосужились надеть рабочую - испорчена светло-голубыми пятнами. - Надо было переодеться, - растерянно замечает Ванда, не веря своим глазам.
- Пустяки, - Капитан Америка небрежно пожимает плечами и, кажется, улыбается ей, непринужденно и открыто. Или Алая Ведьма сошла с ума?