- Как она?
- Катарина умерла утром.
- Вернер, мне так жаль! - Ванда сжимает в ладонях руки друга, сожалея, что не может облегчить его боль, но сама смерть ее не пугает - она уже видела столько смертей.
- Я должен тебе кое-кого показать, идем. - Вернер заставляет ее вымыть руки, а потом ведет в комнату, так же бедно обставленную, как и вся квартира. - Поклянись, что никому не скажешь, даже брату, - он не просит, а требует, и Ванда не находит в себе сил отказать.
Вернер отодвигает полог кровати: там, под пледом, спит маленькая девочка, но, почувствовав чужое присутствие, открывает глаза. Смотрит на Ванду так, будто прямо в сердце. А глаза у нее такие синие, как ночное небо. Ванде кажется, что ее душу только что вывернули наизнанку.
- Познакомься, это Илина - наша с Катариной дочь, ей недавно исполнилось три. Ванда, я хочу, чтобы ты поклялась. Не позволяй отцу добраться до нее. Катарины больше нет, и меня он скоро убьет. У Илины не останется никого, кроме тебя. Поклянись, что ты сделаешь для нее, ради нее все что угодно.
Малышка тянет к Ванде свои крохотные ручки и улыбается так открыто и доверчиво. Устоять просто невозможно. Прижимая к себе маленькую дочку Вернера, ощущая ее тепло, Ванда клянется - она все сделает.
2015 год, настоящее время
Ей тепло, отмечает Ванда, а кровать мягкая, и мелькает отчаянная мысль: может, это все приснилось? Она в Соковии, в своей комнате и постели, сейчас откроет глаза и пойдет будить Пьетро, чтобы вместе пойти на завтрак, а брат будет притворяться спящим до последнего...
Распахнув глаза, Ванда видит светло-голубые шторы и море за окном.
Пьетро мертв. Комната не ее, здесь все чужое. Брат мертв, его убили, а она, Ванда, понятия не имеет, кто. Пьетро никогда больше не будет доводить ее до белого каления своими шутками, никогда больше не произнесет так не любимое ею «Ви»... Его больше нет.
- Алая Ведьма? - Услышав чужой - неожиданно - детский голос, Ванда замечает, что она не одна, чувствует чей-то взгляд. Посреди комнаты стоит девочка-подросток и наблюдает за ней, не решаясь заговорить. У девочки длинные темно-рыжие волосы и синие глаза... Догадка пронзает ударом тока.
- Илина?
- Лила, - поправляет девочка и делает шаг к кровати.
Какая же она красивая. Ирония судьбы, но она совсем не похожа на Катарину. Все в ней - черты Штрукеров, удивительно, как они сложились в такую прелестную красоту. Глаза Вернера смотрят на Ванду с лица его дочери, и в них столько света, что Максимофф не может сдержать слез. Заметив это, Лила вдруг бросается к ней и заключает в своих объятиях. Одиннадцать лет назад Ванда обнимала ее, теперь все наоборот.
- Ты моя мама? - тихо шепчет Лила, чуть отстранившись, и смотрит на нее широко распахнутыми глазами. От этого взгляда все в душе переворачивается.
- Что? - Ванде кажется, она ослышалась. Еще не пришла в себя от стресса.
- Ты моя мама. Папа искал тебя десять лет, а ты помогала ему. Я знаю. Ты Алая Ведьма, и ты моя мать. - Теперь уже слезы бегут и по нежным щекам Лилы.
- Девочка моя... - Ванда пальцами касается темно-рыжих прядей, убирая их с красивого детского лица, а у самой рука дрожит. - Это не так. Я не могу быть твоей мамой.
Страшно видеть, как меняется - гаснет - взгляд глаз цвета сумеречного неба. Отчего-то Лила-Илина решила, что Ванда ее мать. Надеялась, хотела этого? Что она знает? Очевидно, не много. Знай она правду, ни за что бы не выбрала в матери чудовище.
- Твой отец был моим другом. Я помню тебя совсем маленькой, я держала тебя на руках... - «И клялась защищать». - Ты никак не хотела спать, и я пела тебе... - Слова и слезы льются потоком против ее воли, но Ванда не может остановиться.
Столько всего произошло за десять лет, но в ее жизни не было места ни для чего, кроме ненависти и жажды мести, а в Лиле столько света - ослепляет, что больно смотреть. Лила обнимает ее, цепляясь за шею, плача, уткнувшись лицом в ее плечо. Она хотела, действительно хотела, чтобы Ванда оказалась ее матерью.
- Ты знала моих родителей? Какие они? - Лила впивается в нее глазами с новой надеждой, жадно ждет ответа. Она ведь ничего не знает о своей семье. Бартон ничего не знал о ее родителях, а для нее это так важно.
- Я не знала твою маму, - с сожалением вынуждена ответить Ванда, - но твой отец был моим другом. Я расскажу о нем.
«Однажды, моя милая девочка, мне придется смотреть в твои глаза, рассказывая, как умер твой настоящий отец. Однажды, но не сегодня».
- Лила, я же просил тебя! - Клинт Бартон застывает на пороге комнаты, пораженный увиденным. Его дочь опускает руки, но уходить не собирается, пока не слышит просьбу уже в смягчившемся голосе отца: - Милая, займись ужином.