Когда мы пришли к озеру, на горизонте появились знакомые физиономии одноклассниц, которые получили «по пуле» в сердце на уроке физкультуры. Попадись я им на глаза в компании их горячо любимого «принца», которого они, видимо, боготворят – разорвут к чертям собачим. Не девушки, а гарпии какие-то. Стояли они на террасе, болтали крупной компанией и вроде бы не оглядывались по сторонам. Я их, в общем-то, не боюсь, просто они побеждают количеством и тупостью, которая сама по себе непобедима. Спорить с идиотами себе дороже. А вот делать то, что они не могут себе позволить – приятно даже.
По дороге сюда мы почти не разговаривали, как-то не клеилось. Хотя, где-то в подсознании жутко хотелось о чём-нибудь поболтать с умным человеком. Ему, наверное тоже, только что-то не получилось...
Мы зашли на террасу, конечно же не оставив свой приход без внимания компании девушек, автоматически записавших меня во враги народа и была бы их воля, на мой дом сбросили бы ядерную бомбу. Да-да, сучки, я знаю о чём вы думаете. Но как же меня веселит эта нерешительность. У той мерзкой блондинки, имени которого я не удосужилась и не удосужусь узнать по причине отсутствия надобности в этой лишней информации, кулаки у неё сжимались от злости. Кажется, она даже скрипела зубами. Жутко от этого не стало, но мурашки пробежали. Наверное от того, что это было по крайней мере слишком мерзко. Макс, что ясно, даже взглядом на них не повёл. Его игнорирование – это действительно вид искусства. Наверное – это единственное, чем я не перестану восхищаться в этом вампире.
Пройдя дальше, спустились на пирс и медленно топали по крепкому дощатому настилу широкого и длинного пирса. По глади озера плавали утки, скакали паучки-водомерки, где-то у берега, в зарослях рогоза плескалась мелкая рыба. Весьма уютно, учитывая что последний раз вот так у озера я была лет пять назад. Солнце красиво играло лучами в тёмной воде, переливалось, искрилось.
- Раз уж мы тут гуляем, будто бы лучшие друзья, – начала я, заложив руки за голову и вдыхая полной грудью, – давай поговорим что ли. А то ведь, молчание меня совсем не мотивирует стремиться к правильному пути, подальше от Кармелиты. Создаётся впечатление, будто под твоим молчанием скрывается таинственный злой план по захвату мира.
- Если бы я хотел, я бы уже давно захватил мир, – он вежливо улыбнулся, взглянув на меня ярко-голубыми глазами, которые блестели в свете солнца. – Вся эта ересь о неограниченной власти, монаршие одного человека над всем миром – бред полный и браться за подобную хрень не интересно, даже для меня. Довольствуюсь малым.
- Малым? У тебя есть должность?
- В совете выступаю как представитель главной ветви клана, потому что мой отец откинул ласты, а мать не известно где находится и уже давно не является на любого рода собрания. Мне кажется, она вообще забила на судьбу ночного мира. Моя должность не такая уж и крутая, так сказать. Анжелин, моя мачеха и мама Риммы по совместительству, сильно урезала мои права, что бы контролировать два клана сразу. Очень подло с её стороны, но вообще, мне проще. Не приходится подписывать какие-либо договора с другими кланами Румынии и всего мира в целом. А ещё эта вонючая напасть в облике оборотней...
- А я думала в гильдии проблем много, – я произвольно усмехнулась, остановившись у края пирса и быстро присев, спустив ноги к воде. Парень поступил так же, присел рядом и вдыхая свежий воздух, посмеялся моим словам.
- Поверь, проблемы совета не такие убогие, как те, что творятся дома. Анжелин терроризирует. Навязывает мне свою дочку, как идеальный вариант для отношений, а та слушается маму и видимо, уже успела втрескаться в меня. Представляешь? Я б, может, был бы даже не против, не будь это инцестом и будь у Риммы кривая извилина, а не стройная грациозная полоса разделяющая полушария мозга.
- Вы же вампиры, разве инцест имеет значение?
- Ещё раз скажешь: «вы же вампиры» я тебя стукну. И я сейчас не пошутил. Обычно не бью женщин, но в такой ситуации готов приложить руку. Мне, знаешь ли, не очень-то приятно. Если бы я постоянно говорил: «вы же охотники» – было бы нормально? Чувствовала б себя в своей тарелке? Я, в теории, такой же человек как и ты, просто немного мёртвый. Есть ряд особенностей, но ведь европеоидная раса отличается от негроидной и многие люди принимают их такими же людьми, как и они сами. Так что твоё: «вы же вампиры» – звучит как расизм, – высказался парень и взглянул на меня уже по строже, я вздохнула, покачала головой и метнув взгляд на него, улыбнулась. – А что касательно инцеста, то это просто моральный принцип. Чувство истинно семейной любви в нас присутствует и концепция инцеста омерзительна. Мне, во всяком случае, потому что Римма за эту идеи ногами и руками.
- Прости, за то что обидела, – я легко улыбнулась, снова чувствуя ту неловкость, которая посещала меня периодически, когда рядом был этот «фрукт». – Но всё-таки в вампирах тоже присутствует этот расизм. Они призирают людей, издеваются над ними и смеются над тем, что наша жизнь ограничена один веком или даже его половиной. Люди – слабые, глупые, тщеславные идиоты, неспособные принимать действительно важные решения. Неспособные прожить жизнь на полную катушку. Я же права?
- Отчасти, – он покачал головой, соглашаясь. – Но ведь, понятие характера есть и у вампиров, и у людей. Чем глупее вампир, тем сильнее он призирает людей, чем вампир мудрее, тем ему меньше дела до человечества или наоборот, он его часть. Встаёт в восемь на работу в каком-нибудь офисе по продаже сувениров, ходит на обед с коллегами, заигрывает с красивой сотрудницей из своего отдела или с официанткой из ближайшего кафе, ходит на свидания, наряжает елку на новый год, парится над подарками и в ночной тишине смотрит на потолок, закапываясь в своих мыслях. Не нужно обобщать. Как и не стоит лепить на всё ярлыки. Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Я заинтересован во всём сразу и иногда человек заслуживает, чтобы его призирали. Ведь если он конкретная мразь – любить его что ли?
- Это верно, – я снова улыбнулась, положив голову себе на плечо, подняв глаза на парня. Он смотрел на меня. Смотрел внимательно и даже, кажется, совсем не моргал. Он был очень красивый. Наверное, я говорю это не первый раз. И я прекрасно понимаю, почему он так красив... Но как же сложно держаться, пусть и понимая, что это вечная молодость, что это последствие бесконечной жизни. Быть молодым и красивым, мне кажется – это чудесно, на самом-то деле. Не мучают морщины, боль в суставах, утрата зрения и слуха. – Но: каждой твари по паре, так что кто-нибудь и полюбит эту мразь. В этом мире всё так забавно устроено. Тех, кого все ненавидят в итоге всё равно обретает счастье, не сразу, не по первому зову и желанию. Пробравшись по горам высказанного в лицо дерьма, по многочисленным подлянкам в свой адрес. Может, не у всех так, но я во всяком случае в это верю и мне нравится эта идея.
- Мне тоже, – он широко улыбнулся, всё продолжая на меня смотреть. Сейчас мне не было неловко смотреть ему в глаза, было даже приятно встречаться с ним взглядом. Приятно смотреть в красивые ярко-голубые глаза, которые были почти лишены более тёмного рисунка, стеклянно-голубые. – Моя сестра как-то сказала: даже бессмертные одиночки заслуживают счастья.
Я слушала, что он говорит, мельком смотрела за движением бледных губ, сразу же вспоминая их прохладу и вкус, вспоминая тот спонтанный поцелуй, который произошёл по принципу: «А вам слабо?». Не натвори глупостей, Рита, не натвори. Ан-нет. Произвольно выгнулась в сторону, ближе к парню и быстро заинтересовав его – поцеловала. Да, Кросс, твори беспредел. Целуй вампиров! Он быстро среагировал, снова, как и в прошлый раз, будто ему в принципе эта идея нравится. Про «лучших друзей», видимо, кто-то натрындел. Его прохладная рука легла мне на плечи, он обнял меня, крепко, подтянув к себе, холодная ладонь лежала на моей щеке, кожа нежная, приятная... От него снова исходил приятный запах чего-то мятного, совместно с чем-то сладким, но выяснять чего именно это был запах я не могла, да и не хотела. Вцепилась пальцами в тёмный мягкий джемпер, углубив поцелуй. Его губы были такие мягкие... Язык такой же холодный, но непростительно умелый. Он быстро перенял контроль на себя и захозяйничал в моём рту. Холодная рука сползла с плеч на талию, слегка коснувшись пальцами оголившейся кожи. Что я творю... нет, что мы творим! Почему он поддаётся мне? Зачем? Зачем я это начала вообще? Чёртов красавец! Ах... Вытянув одну ногу за его спиной и опустила руки на крепкую мужскую грудь и всё-таки умудрилась вернуть себе контроль над поцелуем, однако не над собой. Схватив немного воздуха, я снова вцепилась в эти мягкие бледные губы, которые даже не налились кровью после такого долгого поцелуя. Мой язык слегка коснулся его, затем я прикусила его нижнюю губу – это действие парню очень даже понравилось, судя по тому, как он замурчал после этого укуса. А следом, провела кончиком языкам по ровным зубам и сделала я это на свой страх и риск. Потому что риск оправдался. Сдвинувшись в бок, я чуть-чуть поранила язык о выступающие острые клыки. Замечательно. Поцелуй приобрёл лёгкий солоновато-сладкий привкус, но... даже это не вызвало во мне желания остановится. Мои пальцы закопались в чёрных густых волосах, слегка оттягивая их назад, чёрт – ему это нравилось. Очередной маленький вдох. Снова поцелуй, который прекратил казаться ужасно холодным, становилось теплее, нет, даже жарко. Его руки касались моего тела, сквозь одежду пробирали мелкие иголочки холода, которые больше казались чем-то очень горячим. Матерь Божья, Рита! Что ты творишь! Не хватало ещё завалить его и раздеть на этом пирсе, на глазах тупых одноклассниц и других людей. А тут, наверное, ещё и дети есть... Остановись, глупая! Остановись! Прекрати! Видимо, он услышал мои мысли. Скользнув от губ, он легко чмокнул меня в щёку и опустил руки, отстранился. Парень напряжённо выдохнул, заправил волосы назад, выдыхая ещё раз. Я потёрла руками лицо и закрыв глаза, так же напряжённо выдохнула.