Как представляется, современники были склонны видеть почти единственную уже сформировавшуюся и готовую общественную альтернативу официальным организациям, учрежденным по инициативе правительства, именно в литературном сообществе, складывавшемся вокруг редакций толстых литературных журналов 1850‐х гг. Неслучайно реформаторы времен Александра II активно пользовались услугами представителей литературного сообщества в самых разных ситуациях. Так, великий князь Константин Николаевич, один из наиболее влиятельных сторонников реформы в правительственных кругах, еще в начале 1850‐х гг. искал среди писателей кандидата на роль секретаря ответственной дипломатической экспедиции к берегам Японии (в итоге в эту экспедицию отправился И. А. Гончаров). Явно опираясь на этот опыт, морское ведомство, которым руководил Константин Николаевич, организовало так называемую литературную экспедицию в надеждах, что писатели окажутся более способны составить точное описание внутренних российских губерний, чем местные чиновники или даже этнографы45.
Надежда на возможность продуктивного контакта с литераторами как представителями общества во многом определяла принципиальное изменение в государственной политике в отношении печати. В первой половине царствования Александра II многие ограничения, сдерживавшие развитие литературных институтов, постепенно снимались. Разрешение новых периодических изданий привело к стремительному росту их количества и качества: с появлением таких журналов, как, например, «Русский вестник», «Русское слово» и «Русская беседа», росло не только число периодических изданий, но и спектр эстетических (или антиэстетических) и политических позиций, которые ранее не были представлены в русской литературе. Эта новая сегментация была связана уже не с волей правительства, а с внутренней логикой развития литературы и публичной сферы. В то же время с разрешения и подчас при поддержке властей делались попытки создать литературные произведения и книжные серии, ориентированные на «народную» аудиторию46. Наконец, цензурная реформа середины 1860‐х гг. перевела практически все наблюдение за русской литературой под контроль Министерства внутренних дел, которое (по крайней мере, в теории) должно было преимущественно не вмешиваться в текущие публикации, регулируя самые незначительные детали, а ограничиваться запретом антиправительственных и антирелигиозных высказываний47.
Другой стороной ориентации правительства на взаимодействие с литературным сообществом, а не просто его ограничение могут служить многочисленные попытки прямо воздействовать на то или иное издание, направив его в нужном направлении. Эти попытки подчас приводили к созданию официозных изданий, открыто ставивших целью выражение мнения того или иного ведомства об общественных проблемах (такова была газета «Северная почта»), подчас же, напротив, выражались в поддержке независимых изданий, наподобие газеты «Голос», позиция которых устраивала правительство48.
Таким образом, во второй половине 1850‐х гг. правительство в целом признало возможность совместной работы с представителями общества, которые главным образом отбирались из числа литераторов. В свою очередь, писатели и журналисты и сами были склонны воспринимать литературу как одну из наиболее значимых сил, способных оказать положительное воздействие на развитие российского государства, общества и складывание национального самосознания. Показательно, что едва ли не все активно действовавшие в этот период писатели и литературные критики стремились осмыслить именно общественную роль литературы.
Вопреки высказываниям советских историков литературной критики, критиковавших сторонников «чистого искусства», вплоть до середины 1860‐х гг. фактически не существовало ни одного хоть сколько-нибудь заметного издания, которое отрицало бы значительную роль литературы в социальной жизни России. Вышедшее в середине 1850‐х гг. первое научное издание сочинений А. С. Пушкина большинством критиков воспринималось как своеобразное воплощение этой тенденции к общественной пользе. Пушкин со времен по меньшей мере Белинского воспринимался как носитель идеальной «художественности», представитель искусства в чистом виде. Большинство критиков 1850‐х гг. было склонно с этим согласиться, однако при этом прямо заявляло, что чистая «художественность» не только не мешает значению творчества Пушкина, но, напротив, приносит пользу читательскому сообществу.
45
См.:
46
См.:
47
См.:
48
См.: