Сценарий с таким сюжетом он бы точно забраковал!..
– Не нужно никуда никого везти, – сказала Марина Тимофеевна. – Девочка переночует у нас. У Насти в комнате замечательный диван. Его, правда, нужно разобрать.
– Вас не вызывали к следователю? – спросил Липницкий почему-то у Марины Тимофеевны. – Мы же все в неприятную историю попали!
– Ничего себе, неприятная история! – фыркнула Настя. – Человека убили!..
– Нас пока не вызывали, но Тонечка собиралась следователю звонить.
– Я хотела рассказать про часы, – вмешалась Тонечка. – У Светы Дольчиковой были очень приметные часы, их Настя запомнила. А потом они пропали.
– Они были похожи на мои, старинные, еще прабабушкины. Мы думаем, вдруг это как-то поможет делу. Может быть, найдутся следы.
– Н-да, – сказал Липницкий и поднялся из-за стола. – Нелепица какая-то. Молодая женщина, актриса – и вдруг упала с пожарной лестницы и сломала себе шею. Средь бела дня!
– Ее убили, – отчеканила Настя.
Джессика Костикова слушала с жадным любопытством. Страдания и горести были начисто забыты.
Липницкий подошел к книжным полкам.
– Сколько книг, – продолжал он, не меняя тона. – Целое богатство!.. В моей молодости считалось, что домашняя библиотека – признак интеллигентности. И одновременно зажиточности!.. Хрусталь и ковры просто у зажиточных, а у интеллектуалов еще и книги!
– Так ведь все почти вернулось обратно, Андрей Данилович, – сказала Марина Тимофеевна. – Теперь наличие книг в доме, хоть каких-нибудь, вновь признак интеллекта и богатства хозяев.
– У вас Чехов в сером переплете?
– В сером. Вон он, полное собрание.
– А Достоевский зеленый?
– Зеленый.
– Тогда Толстой, который Алексей, а не Лев, должен быть желтый.
Марина Тимофеевна опять засмеялась и тоже подошла к полкам:
– Каким же ему быть? Конечно, желтый.
Джессика толкнула Настю в бок:
– Чего это они?
Та дернула плечом:
– Выпендриваются они.
– Раньше были подписные издания, – стала объяснять Тонечка. – Продавали подписку на собрание сочинений. Книги приходили в книжный магазин по одной, их нужно было выкупать. И те, старые собрания сочинений у всех одинаковые. То есть одинаково изданные.
– Диккенс болотный такой, как моя машина, – подхватил Герман.
– А Шолохов синий, – вставил Даня.
Еще и он вступил – и ты, Брут! Настя не могла больше выносить этот бред.
Она подбежала к полкам, выхватила том и сунула Липницкому под нос.
– А вот это книга моего отца! – объявила она звенящим голосом. – Он был отличный писатель, самый лучший! Что? Не читали? Только на Шолохова силенок хватило?!
– Настя!
– Ба, отстань! Ты никогда его не любила! Никто из вас его не любил!
Липницкий взглянул на нее, взял книгу, полез в нагрудный карман, достал очки, нацепил на нос и быстро прочел:
– Феофан Конъ, «Ледяная роза Агурии». «По равнине он ехал шагом, опасаясь провалов и трещин. Два голубых солнца, висевших над зубчатыми пиками ледяных скал, заливали мертвенным светом Долину Теней. Так назвали это проклятое место Проводники. Особая каста Проводников ютилась в скальных пещерах, куда никто не знал хода. От страха его тренированная и выносливая хорса щерилась, грызла упряжь, и по всему мускулистому телу время от времени пробегала волна дрожи. Он знал, что хорса предчувствует беду – эти животные обладали телепатическим даром».
Липницкий захлопнул книгу и сказал:
– Дадите почитать?
– Вам понравилось, да?! – просветлела Настя. Покуда он читал, она стояла замерев, только шевелила губами, повторяя за Липницким волшебные слова. – Это же так круто, правда?!
– Твой батька писатель? – вдруг восхитилась Джессика Костикова. – Самый настоящий?! Его прям в книжке напечатали?!
– Да у него много книг! «Братство рапир», «Семь темных всадников», «Каменные кентавры времени» – это он все написал!.. Только я вам книжку не дам, она еще при папе вышла, я не могу дать, вдруг вы потеряете!..
Герман заметил, как переглянулись взрослые – Тонечка и Марина. Ничего хорошего не было в их переглядываниях, только беспокойство и как будто… страх.
Словно они тоже предчувствовали беду, как непонятная хорса из книжки!..
Липницкий вернул книгу на полку.
– Я попрошу помощника, и он мне найдет, – сказал он, словно успокаивая Настю. – Даня, нам пора ехать, теперь уж точно.
– Да мы уж все съели, можно ехать, – согласился Даня.
Никто не засмеялся.
– Я провожу, – вызвалась Тонечка.
– Я тоже поеду, – сказал Герман.
Она кивнула. Ей было не до него.
Липницкие уехали моментально – двери представительской «Ауди» словно сами собой распахнулись им навстречу, Даня плюхнулся на заднее сиденье и прокричал оттуда до свидания, затем сел отец, машина полыхнула фонарями, ходко взяла с места – и как не было ее.