– Энжи…
– Рон, ради Бога, не надо врать! Сколько можно дуться из-за одного апельсина?
Слова вырвались непроизвольно, прежде чем она осознала, что говорит. На лицо Рона набежала тень, мгновенно состарив его лет на десять. Анжела до крови прикусила губу.
– Хорошо, – с горечью сказал Рон, – иди в отель. Иди, Энжи. И не говори, что я не предупреждал.
Он отвернулся от неё и вновь уставился на свою шкатулку. Анжеле вдруг стало страшно. Она протянула руку к брату, чтобы положить на плечо:
– Рон…
– Твои воспоминания лгут, – бесцветно отозвался он, не глядя на неё. – Подумай лучше об этом. Энжи…
Он резко повернулся к ней. Анжела неосознанно отпрянула, страшась увидеть вместо лица брата морду безымянного чудища. Но это был Рон – её любимый братец, который никогда не сердился более чем на пару дней; и он плакал.
– Уходи, Энжи… Уходи же. Ты узнала правду. Что тебе ещё надо?
Голова снова начала гудеть, нанизывая мир на вращающийся стержень, и Анжела рассеянно потёрла горящие виски. Свет усилился; красноватые лучи проникали в неё, как стрелы, вызывая странное щемящее чувство.
– Извини, – сказала она. – Мне нужно встретиться с мамой. Может, тогда я наконец смогу успокоиться…
Когда Рон ушёл, Анжела ещё несколько минут простояла одна, погружённая в дыхание угасающего красного света. Мыслей не было – только безмерная, валящая с ног усталость. Увидев шкатулку, оставленную братом, она открыла её с трепетным ожиданием. Может, тот волшебный мотивчик вольёт в неё хоть немного жизни… Раздался сухой щелчок; хрустальное колесико, начавшее было вращаться, остановилось. Музыки не было. Она смотрела на рухнувший замок волшебства, ожидая чуда… потом выпустила из рук. Шкатулка с тяжёлым стуком упала на пол. Слабо дзинькнула пружина.
Свет погас окончательно, уступив место темноте – она просочилась сквозь мельчайшие поры стен. Стало холодно. Анжела находилась в пустом грязном помещении с серыми бетонными стенами. Дверь напротив была приоткрыта, из проёма выползали клубы холодного воздуха, прижимающиеся к полу, как змеи. Она пошла туда, ровно и спокойно, как сомнамбула.
Бойня. Она поняла это, едва завидев то, что было за дверью. Разделанные туши висели на уродливых чёрных крюках, взмокшие, растаявшие. Розовые капли срывались с них, образуя на полу багровую лужицу. Анжела сглотнула слюну. В помещении стояла такая вонь, что голова шла кругом. Она прошла к центру на подкашивающихся ногах и увидела человека, который лежал на полу, широко раскинув руки. Толстый светловолосый парень в полосатой водолазке вопросительно смотрел на неё, словно пытаясь найти ответ на последний вопрос в жизни – возможно, самый главный… Гримаса ярости разбавлена безразличной маской смерти; бейсболка скатилась с затылка. Анжела увидела на его груди, аккурат над карманом, дырочку от пули. Вокруг запеклась кровь. Парень сжимал в руке пистолет, и палец его по-прежнему лежал на курке.
Мы могли бы хорошо провести время вдвоём. Поговорить о плохом парне по имени Жирная Задница Эдди.
Кто убил несчастного безумца? Может, он застрелился сам в порыве отчаяния? Или, может…
Анжела осторожно прошла мимо убитого, не глядя на него. Её тошнило, но она не чувствовала страха или ужаса. Это пугало даже больше, чем труп. Она попыталась найти спасение в воспоминаниях о том, как этот человек прижимал её к холодной двери камеры и шипел в ухо, угрожая пистолетом. Не помогло. Не было ненависти или хотя бы ощущения удовлетворённости справедливостью. Только желание уйти, убраться прочь от этого приюта безумия…
– Мама, – сказала она и открыла дверь. Большая, двустворчатая – за ней Анжелу ждал рассвет нового дня, облачённый в одеяние из капель тумана. Она попала на пристань. Ветхие доски скрипели под ногами. Озеро ещё спало в мутных лучах пасмурного утра. Она зябко поёжилась и посмотрела на водную гладь. Кажется, где-то на середине озера плескало весло, касаясь поверхности воды… Звук удалялся, и ей от этого стало только легче.
Глава десятая
Когда до отеля оставалось четверть мили, пошёл долгожданный дождь. Анжела остановилась, подняла глаза к небу. Холодные капли упали ей на щёки. Дождь стремительно набирал силу – через минуту он уже хлестал, как из ведра. Плач небесный обрушился на город, отгоняя белесый туман. Анжела продолжала брести вдоль берега. Вода мгновенно пропитала всю одежду. Волосы слиплись, и она машинально заглатывала струи, которые стекали со лба в рот. Дождь ей нравился, поэтому она не стала ускорять шаг. В детстве она так любила дождь, могла часами слушать у окна, как капли барабанят по стеклу…
Отель возник внезапно, словно из ниоткуда. Когда Анжела смотрела на дорогу в последний раз, перед ней ещё простиралась полоса пустынного берега, а когда спустя минуту она снова посмотрела вперёд, путь уже загораживал отель. Не тот сожранный огнём голый остов, из которого она выходила, а прежнее, до боли спокойное обиталище воспоминаний. С водостока ручьём лилась дождевая вода. Отель был цел и невредим, сиял красками – хоть и потускневшими, но вполне различимыми. Анжела посмотрела на опустевший фонтан, на чернеющие окна второго этажа. Над горизонтом прокатился низкий раскат грома, и жёлтая вспышка на секунду осветила тёмные стёкла… но за ними ничего не было.
«Вид на озеро». Анжела прошла под вывеской, открыла парадную дверь. Коридор первого этажа встретил возвратившуюся угрюмым молчанием. Анжела начала было идти вперёд, но кое-что привлекло её внимание. Она всмотрелась в стенд для гостей справа от входа. Кажется, там раньше белел лист бумаги с картой отеля. Теперь её там не было. Она увидела обрывки бумаги на краях стенда и окончательно убедилась, что кто-то другой посещал отель после её ухода. Она была здесь не одна… Мама?
Анжела беззвучно простонала. Отель здесь, заброшенный, но целый. И мама тоже… Она ждёт её в своём номере. Осознание не принесло ей ни капли радости.
В холле по-прежнему было светло. Анжела боязливо обошла стороной блестящее пузо звонка и начала подниматься по лестнице. Когда она дошла до половины, дверь на втором этаже распахнулась. Анжела замерла, до скрипа сжав перила.
Момент истины.
Из-за двери выбежала маленькая девочка – лет десяти, не больше. Одета была просто, но аккуратно, светлые волосы уложены в конский хвост. Анжелу она поначалу не заметила – куда-то бежала, на ходу вытирая о запястье сопли, выглядывающие из носа. Кажется, она плакала… Анжела облегчённо вздохнула и выпустила перила из рук.
Девочка прыгнула на лестницу, одним махом преодолела несколько ступенек и остановилась, увидев её. Наступило молчание. Обе изучали друг друга, и обе не знали, что говорить. Наконец Анжела тихо спросила:
– Что ты здесь делаешь, девочка?
– Не твоё дело, – огрызнулась она и шмыгнула носом. Губки дрожали. – Я… я ухожу.
Не переставая хныкать, она спустилась ещё на одну ступеньку, но на большее её не хватило. Она оглянулась, окинула Анжелу оценивающим взором, и – удивительно – на её личике появилось нечто вроде жалости.
– А ты что здесь делаешь?
– Я? – Анжела непонимающе моргнула; вопрос застал её врасплох. Девочка ждала ответа, очень серьёзно вглядываясь в её лицо влажными карими глазками. Нужно было что-то сказать, и Анжела выбрала правду:
– Я ищу свою маму.
– Она здесь?
– Наверное…
Девочка всхлипнула снова и привалилась к перилам.
– Тогда найди её быстрее. Иначе он её тоже убьёт…
Анжела похолодела. Холл вдруг стал черно-белым. Она вспомнила тёмного человека в конце сгоревшего коридора – человека, который знал всё, но не хотел говорить.
– Кто – он? Ты кого-то… видела?
– Он там, – девочка указала наверх. – Я боюсь его… Джеймс. Я знала, что он сделал это. Он убил… он убил Мэри…