– Мама? – позвала она. – Мама, ты… вы здесь? Рон!
Молчание. На пол падал свет, искажённый разноцветными стеклами на окнах. Но он не способен был бороться с нависающей внутри темнотой. И темнота приветливо ухмыльнулась ей в лицо: Вот мы и встретились снова, Анжела. Тогда, в «Лазурном ручье», я не смогла тебя одолеть… но теперь, будь уверена.
– Мама? – в голове Анжелы прорвался всхлип. Пусто, холодно. Всё обман, как всегда. Из церкви вынесли всё, что можно: картины, алтарь, образ Христа во всю стену… даже ряды деревянных скамей выломали и унесли куда-то в другое место. Теперь здесь были лишь четыре голые стены и грязный пыльный пол. Церковь Святой Стеллы была давно закрыта.
Анжела скомкала листок в руке. В висках стучало. Она с надеждой обвела взглядом стены, словно ожидая, что здесь вот-вот всё преобразуется, засияет и нальётся соком. Прошла секунда, ещё одна, ещё пять… минута.
Они будут ждать тебя в церкви.
Рон никогда не обманывал. И мама никогда её не обманула бы. Но этот тёмный человек за забором – запросто. Ведь она даже не знала его. Он мог поступить с ней как угодно жестоко.
– Он обманул меня, – вслух сказала Анжела и выронила листок.
– Энжи?
Она судорожно обернулась к тому месту, откуда раздался голос. Она отказывалась верить. Воображение может стать твоим злейшим врагом, если дать ей волю…
В сумраке за стойкой кафедры стоял человек. В первую секунду Анжела не узнала его – и в этот страшный миг ей показалось, что человек весь соткан из частиц тьмы, как и тот, кто принёс ей послание… но это было только потому, что до угла не долетал свет из окна. Человек не был сплошной чернотой. На нём было лицо. Бледное, болезненно-худое, но такое знакомое лицо…
– Рон! – вскрикнула Анжела и сделала шаг в сторону кафедры. У неё закружилась голова, и она испугалась, что потеряет сознание. А когда очнётся, никакого Рона уже не будет.
Ноги её подкосились, и тогда Рон вышел из-за кафедры и поймал её за плечи, чтобы не дать упасть. Она почувствовала его твёрдые пальцы у себя на плечах, и перед глазами прояснилось.
– Я ждал тебя, – сказал Рон. Голос у него был мягкий, чуть хриплый. Хриплым он был с детства; не помогали ни травяные настойки, ни ежедневное глотание мёда. – Я ждал, что ты придёшь, Энжи.
Она посмотрела на его повзрослевшее лицо, на умные карие глаза и каштановые волосы, и заплакала.
– Рон… как ты здесь оказался?
Когда первая буря чувств улеглась, и они сидели на ступеньках, ведущих к двери церкви, всматриваясь в нескончаемую игру капель тумана, Анжела уже была в состоянии задать этот вопрос. Раньше она боялась, что стоит ей только заикнуться об этом, как Рон растворится в воздухе, бросив её одну.
Он смущённо кашлянул и погладил волосы. Характерный жест, знакомый с детства. Анжела всё не могла налюбоваться на братца.
– Понимаешь, Энжи… Даже не знаю, что сказать. Давай лучше сначала ты расскажешь, что привело тебя сюда, и тогда, может, я смогу кое-что связать и понять. Хорошо?
– Хорошо, – Анжела кивнула, но тут же прикусила язык. Ну вот, попалась. Как ей объяснить, что она убежала от отца? Рон огорчится. И посмотрит на неё с молчаливым укором, который будет хуже всего. Может… может, лучше солгать? Сказать, что она приехала повидать дом, что их встреча – чистое совпадение…
Но она решилась.
– Я убежала.
Рон молча кивнул. На лице его ничего не изменилось. Он оставался всё таким же серьёзным и немного грустным. Анжела немного осмелела и рассказала о том, как ей жилось с отцом после того, как мама ушла с ним, как отец начал опускаться, превращаясь в жирное пьяное существо, весьма отдалённо напоминающее человека. Голос её задрожал, когда она говорила о тех страданиях, которые ей пришлось вытерпеть. Правда, она умолчала о побоях, наносимых ей отцом. Рону об этом незачем знать. Он может наделать бед.
– … и пришла сюда, – закончила Анжела. Слова снимали тяжесть, осевшую в сердце. После рассказа она почувствовала себя легко и умиротворённо.
Рон сосредоточенно рассматривал свои пальцы. Внешне он оставался безучастным, но Анжела видела, как внутри него всё бурлит и клокочет. Когда она вопросительно умолкла, передавая слово ему, он поднял взгляд с пальцев на неё и сказал:
– Я знал это.
Она удивлённо посмотрела на него, и он вымученно улыбнулся.
– Да, знал. Звучит безумно, не правда ли?
– Н-нет, – неуверенно ответила Анжела, но в принципе она была с ним согласна. – Так что случилось?
Он рассказал.
Они с мамой жили в Вермонте с тех пор, как покинули семью. Как и Анжела, Рон до вчерашнего вечера не подозревал, что утро следующего дня он встретит в Сайлент Хилле. Однако в полночь он проснулся в холодном поту, увидев жуткий в своей реалистичности сон.
– Там была ты, – сказал он, отводя глаза. – Я видел тебя так же ясно, как вижу сейчас, хотя… конечно, я не мог знать, как ты выглядишь. Но я видел.
Анжелу пробрала дрожь.
– Я видел, как ты ссорилась с отцом, как он кричал на тебя. Кажется, он набрал лишнюю сотню фунтов, так?
Она кивнула и с натяжкой усмехнулась. Рон не ответил на её усмешку.
Он встал с кровати, разгорячённый и взбудораженный увиденным. Тоска по сестрёнке, которую он не видел полтора десятка лет, стала невыносимой, и пока он стоял у раскрытого окна, проветривая комнату, в голове всплыла одна мысль, которая абсолютно ни с чем не была связана… но которая, тем не менее, заключала в себе всю правду: Сайлент Хилл.
Он старался отогнать наваждение, убедить себя, что это глупо. Но минуты проходили, и в нём росла уверенность – не просто уверенность, а знание, – что её маленькой сестре Энжи нужна помощь. Он пошёл будить маму. Часы показывали два часа ночи, и лунные блики серебром осыпались на полу.
Через полчаса они выехали из дома.
– И что, мама… она ничего не сказала? – с беспокойством спросила Анжела. – Ей это не показалось странным?
– Думаю, нет, – ответил Рон. – Знаешь, она не спала, когда я вошёл к ней в спальню. И сразу согласилась ехать. Она ничего не сказала, но я думаю, что она тоже что-то…
– Боже ты мой, – выдохнула Анжела. – Как такое может быть?
Рон промолчал и снова уставился на пальцы.
– В город мы приехали очень рано, – сказал он наконец. – Сразу поехали в наш старый дом, но там внутри был страшный бардак, и… В-общем, тебя мы не нашли. Маме не понравилось, что город пустой. Мне не нравился этот туман. Но мы оба чувствовали, что ты рядом, где-то здесь, и решили подождать. Не в доме – у мамы слишком тяжёлые воспоминания, связанные с ним… Тут не так далеко есть хороший отель у озера. Тоже заброшенный, но на денёк обосноваться вполне можно. Туда и поехали.
– Она сейчас там? – Анжеле было неудобно, что она прерывает брата, но ей нужно было спросить это.
– Да, там. Устала после ночной поездки, и попросила, чтобы я поискал тебя. Сама понимаешь – года уже не те… Сейчас, наверное, спит.
Она решительно встала:
– Пойдём.
Рон взглянул на неё снизу вверх, потом опёрся ладонью о мрамор колонны и тяжело поднялся со ступенек. Анжеле показалось, что он сделал это нехотя.
– Пойдём.
Церковь скрылась в тумане. Они шли по длинной дороге вдоль озера. Справа плескалась вода, и от отзвуков ленивых волн, лижущих берег, Анжеле становилось неуютно. Странно – вроде бы она должна быть на седьмом небе от счастья, так нет же… Впрочем, она чувствовала себя вполне хорошо. Точнее, так хорошо, как не было за последние пятнадцать лет. Брат шёл рядом с ней и заканчивал рассказ. Ходил он неуклюже и как-то странно, прихрамывая на левую ногу.
Он отправился искать её. Проблема была в том, что Рон понятия не имел, где Анжела может быть. Потом ему пришла хорошая идея – пойти в «Лазурный ручей» и ждать её. Он сообразил, что рано или поздно Анжела туда придёт. Маме это место не нравилось, но он не испытывал особого отвращения к пристанищу детства.