«Тебе конец».
Похоже, нам всем скоро конец, но Тео Костадис нашел выход.
— Худо мне… — Я встаю и хватаюсь за живот. — Перележал все-таки… Не стоило полсуток на жидком корме…
Чувствуя, как их недовольные взгляды буравят спину, я ковыляю в сторону уборной. Однако в коридоре сворачиваю и, минуя лифты, по лестнице взбегаю на третий этаж. Я уже предполагаю, как отсюда выберусь — на третьем этаже возле окон туалета по наружной стене проходит пожарная лесенка. Я сам о ней упоминал в докладной, когда составлял отчет об угрозе шпионажа. Как будет славно, если лестницу не спилили…
Как ни странно, в туалете меня никто не преследует. Я разминаю затекшие мышцы, делаю десяток наклонов и приседаний, брызгаю водой в лицо и выглядываю в коридор.
Никого.
Ночью в здании полно народа, но если никто пока не выкручивает руки, это не значит, что меня выпустят через вахту. В медпункте ждет доктор. Или несколько «докторов». Еще немного, и они сообщат Гирину, что пациент потерялся.
Я выглядываю в форточку. Пожарная лестница проходит рядом с окном женского туалета. Спустя минуту я уже протискиваюсь сквозь узкую фрамугу и выбираюсь на карниз. До газона каких-то двадцать метров.
Эти шесть шагов по карнизу показались мне самыми длинными в жизни. Внизу все равно пришлось прыгать с трехметровой высоты. Вне сомнения, камеры зафиксировали мое падение минимум в трех ракурсах, но просмотрят записи только утром.
Я ловлю такси без водителя и разворачиваю скрин. Руки трясутся, и оказывается, в двух местах я поранил ладонь.
— Два-ноль-четыре…
Если он в стране, то не ответит. Не такой он идиот. Если он слышал о том, что произошло с Юхано-вым и Петей Ласкавым, то не ответит ни в коем случае. Лишь бы его не прибили…
Скрин сигнализирует об успешном подключении. Ого! У оператора сети код ЮАР или Мозамбика, но принимающий компьютер «левый» на все сто…
На экране сплошные помехи и серая мгла.
— Тео, это Полонский, вы должны меня помнить…
Я оборачиваюсь. Из-за угла выныривают фары, наше такси нагоняет большая машина, автопилот перестраивается в правый ряд.
— Тео, это Януш Полонский, дознаватель Экспертного совета. Слушайте, Ласкавый убит, я не смог ничего предпринять. Я смотрел сценарий… «Милый, тебе конец!»…
И вдруг — шорох и треск сменяются первой симфонией Бетховена.
— Не орите, я не глухой. Вы можете приехать прямо сейчас? Боже, до чего тупой! Ну конечно, я в Питере. Нет, хрень такая, не ко мне, это слишком… Смените машину и рулите по второй кольцевой, дальше я подскажу. Торопитесь, капитан.
Хотя мы давно уже опоздали…
23. ТЕО И КУЛЬТУРА
— Капитан, вы, помнится, горели желанием меня выслушать? Ну так слушайте… И он заговорил.
Первые пять минут Полонскому было невыносимо скучно. Костадис сообщал общеизвестные сведения, но чем дольше он говорил, тем меньше Янущу хотелось спать…
…Я был подростком, когда появились первые игровые форматы. Они игрались еще на старом, так называемом плоском телевидении, и в короткий срок захватили половину эфирного времени. Вдумайтесь, полвека назад по всему миру снимали не больше десятка шоу в год! Затем их количество удвоилось и удесятерилось… Как всегда победили сильнейшие. Причем победили не только более слабых по режиссуре и зрелищности, но они исподволь начали выдавливать из эфира другие жанры…
Итак, ретроспективно развитие болезни выглядело следующим образом. Вначале зародились примитивные сценарии, о которых сейчас никто не помнит, кроме библиотекарей. Они были основаны на чистом визуале и эксплуатировали банальный вуайеризм. Полный бред. Продюсеры первых шоу сами не ожидали, какой фантастический интерес вызовет подсматривание за туповатыми подростками, вынужденными коротать дни в аквариуме…
Я вижу, вам это все не особо интересно, а жаль. Мне-то пришлось прочесть горы материалов по теме… Так вот, на смену визуалам пришли темы, где от участников требовали элементарных знаний либо логической, скажем так, гибкости… И одновременно зародились первые жесткие игрушки. Наглядный пример — «Двое в тайге», один из примитивных римейков… Таким образом, параллельно начали развиваться две линии. Интеллектуальная, где создателям приходилось все время балансировать на краю, рискуя потерять зрительский интерес. Это когда участники подбираются слишком умные и уровень вопросов выходит за рамки обывательского восприятия — это тоже, знаете ли, хренотень… Таких программ я просмотрел сотни, и отголоски сохранились до сих пор. Да вот, взять хотя бы «Кубики» с четвертого… Да, да, там где сражаются несколько семей. Таскают тяжеленные кубы, составляя из них верные слова. Удачный сплав физической и умственной нагрузки… И вторая линия, соответственно — это экстремалы всех мастей.
— То, чем заняты «Салоники»?
— Вот еще! Фирма «Салоники» была нацелена на сегмент сетевых игр. У нас с Левой Сибиренко много лет была договоренность, что все свои успешные проекты, из которых можно сделать игру, он отдает мне… А вы пытаетесь блеснуть осведомленностью? Зря, я в курсе всех ваших шпионских потуг. Ладно, ладно, не дуйтесь. Очень скоро вам предстоит убедиться, что все это время вы копали в ложном направлении, хе-хе… Не за ворота тюрьмы, а как раз наоборот. Ладно, не сбивайте с мысли, у нас нет времени на болтовню. Так вот, вторая линия реалити-шоу взяла курс на ужесточение форматов. И те, кто за этим направлением стоял, преуспели гораздо больше «интеллектуалов». Вот такая хрень! Почему так вышло, капитан? Вам не терпится ответить, что ответ лежит на поверхности, что людишки злые и неразвитые, оттого и тянутся к жестокости? А вот и не спешите, не все так однозначно… Упрощенно говоря, экстремальные сценарии выигрывали у интеллектуальных из-за большего спектра возможностей. Им было куда развиваться, само собой, в сторону обострения сюжетов. Я еще помню веселые такие задумки, типа «Крымских катакомб». В «Катакомбах» сам принимал участие, кстати, вместе с Жорой Гириным, а позже продюсировал пару серий…
— Гирин участвовал в «Катакомбах»?!
— А что тут такого? Да вы еще многого о нем не знаете, и ни к чему… Там было страшно, но достаточно прямолинейно. Специально вырытые подземелья в дополнение к существующим, псевдоисторические псевдоценности, которые надо собирать, уйма ловушек и командный дух. Запомните эти слова, капитан — «командный дух», мы еще к ним вернемся… Да, несколько команд с разных сторон входят в катакомбы и под присмотром телекамер недели две спускаются к загадочному подземному озеру, где на дне скрыты артефакты. В «Катакомбах» мы впервые, кстати говоря, пошли на прорыв. До нас зрителям предлагались короткие выжимки, обрезки со стола монтажера, поскольку невозможно целые сутки показывать людей, лазающих в темноте по веревкам. Но мы предложили особо любознательным зрителям диски с полной версией шоу. Круглосуточное наблюдение за участниками, ни секунды без камер… И множество опросов зрительской аудитории, постоянные рейтинговые голосования на тему того, кто из участников вернее следует «командному духу»… Но «Катакомбы» были скоро забыты, как и остальные проекты, где всего лишь требовалось быть ловким, сильным и смелым. На смену пришли изыски вроде «Башни страха». Вы видели «Башню»?..
— Я что-то слышал…
— Ну да, хрень такая, вы ее уже не застали. «Башня» была первоклассным шоу, но ее запретили эти ослиные хвосты из Страсбурга. То есть в России они ее запретить не могли, но тогда президентом был Лаврушин, такая тряпка — и нашим, и вашим. Он больше всего трясся, что Россию выпрут из Совета Европы, и заставлял всю страну плясать под дудку этой мелкотравчатой шушеры. Россия стояла на цырлах перед Кипром, хрень такая… Этот хаос так и продолжался, пока к власти не вернулось ФСБ, но «Башню» успели закрыть… Это была не командная игра, а разборка по кусочкам одного-единственного человека.