Жизнь потихоньку наладилась. Утром «крошка» Дункан будит меня вежливым лаем, мы завтракаем и отправляемся на речку. Возвращаемся и опять идем спать: я – на диван, он – куда-нибудь в тень. По вечерам после ужина я усаживаюсь в кресло-качалку на веранде. Пес ложится рядом, мы разговариваем. Дункан отличный собеседник, смотрит с пониманием, иногда кивает. И никогда не перебивает.
– Ты классный парень, дружище, хоть и иностранец.
Я почесал пса за ухом. Тот постучал хвостом по полу в знак одобрения.
В первый день, когда я сюда заехал, мы с Сергеичем, моим куратором, как следует отметили окончание командировки, – а заодно и новоселье, – водочкой под вареную картошечку, огурчики-помидорчики и грибочки его собственного посола.
После его отъезда я постепенно перешел на чай. Душа успокоилась. Все мерзкое и гнусное осталось где-то в прошлом. Совершенно не хотелось думать о том мерзком и гнусном, что ожидает в будущем. Наступило редкостное состояние, именуемое гармонией.
– И пусть оно длится подольше! Верно, Дункан?
Пес глянул с пониманием, еле слышно вздохнул и уронил башку на вытянутые лапы. Наверное, намекнул, что хорошее никогда не длится долго.
Глава 3
Мерзкие предчувствия, к сожалению, сбываются гораздо чаще, чем надежды на что-нибудь хорошее. Я догадался, что мой заслуженный отпуск накрылся большим медным тазом, как только Сергеич вылез из машины – сильно подержанной «Волги», ровесницы горбачевской перестройки.
Дункан рванул к хозяину, встал на задние лапы, положил передние тому на плечи и застыл.
– Ну как вы тут без меня, Дуня? Не сильно баловались?
Мимикой и жестами пес дал понять, что вел я себя в основном прилично. Естественно, под его чутким руководством. Не хулиганил и, уж конечно, ни разу не позволил себе назвать его Дуней.
– Вот и славно. – Сергеич повернулся ко мне: – Пошли в дом, Стас, чайку попьем, о делах потрещим.
– Скорбных? – догадался я.
– Точно. – Он вздохнул. – Извини уж. Я, как мог, старался тебя отбить, но… – Он махнул рукой. – Короче, пошли пить чай.
Кураторов назначают, но если бы мне разрешили выбирать самому, я бы точно выбрал Сергеича. Полковник Кандауров Ф. С. – личность в нашем управлении известная. Кто-то даже считает, что легендарная. Высоченный, плечистый и очень сильный. Язык не поворачивается назвать его ветераном, несмотря на стремительное приближение к предельному возрасту нахождения на службе.
По конторе ходит множество легенд о том, что он вытворял, работая в поле. Например, как в конце семидесятых взял и сбежал от сотрудников хваленой MI5 в горах Шотландии с вареной курицей под мышкой и полными карманами ворованных секретных документов. Птичку Сергеич по дороге, ясное дело, слопал, а секреты через три дня оказались в нашей резидентуре во Франции.
Или как в восьмидесятых его жестко брали на тайниковой операции в Турции. Избили при этом, что называется, в мясо, но Кандауров отбился и ушел, не забыв прихватить с собой извлеченную из тайника закладку в полпуда весом. Через неделю, когда он объявился на Родине с контейнером, его даже не сразу узнали, уж больно непохож он был на себя прежнего. Если приглядеться, то до сих пор можно заметить на его лице явное доказательство того, что медицина все-таки не всесильна.
А еще он как-то в Африке в буквальном смысле поломал одного шибко крутого перца из МОССАДа, большого спеца в области крав-маги. Тот, говорят, повел себя очень неправильно. Мне рассказал об этом под очень большой стакан один отставной диверсант, приятель Сергеича.
Кто-то может подумать, а кто-то просто уверен, что полковник Кандауров – обычный костолом из прошлого, осколок давно прошедшей эпохи. Я тоже так думал поначалу, поэтому пропускал мимо ушей его советы до тех пор, пока в один прекрасный день не убедился, что прав чаще оказывается он, а не я. Постепенно я осознал, что у моего куратора прекрасно развита не только мускулатура.
– Ну что, – Сергеич отставил в сторонку персональную полулитровую кружку. – К делу?
– К делу так к делу, – голосом только что обесчещенной отрядом революционных матросов гимназистки отозвался я.