Вообще животные говорящие и пишущие появлялись в литературе, разумеется, и до выхода «Сцен». Тут следует упомянуть как сугубо литературных предшественников, например роман Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра» (1819–1821; фр. пер. А. Леве-Веймара, 1832)[23], так и газетно-журнальный контекст, также не чуждавшийся «очеловечивания» животных. Например, в апреле 1838 года в одной из газет в заметке «Ботанический сад» можно было прочесть следующее сообщение: «Ботанический сад в волнении: туда привезли газелей и страусов от Абд-эль-Кадера. Одна весьма красноречивая обезьяна обратилась к ним с приветственной речью, снискавшей одобрение попугаев»[24].
Наконец, обильную питательную среду для веселой, «игровой» книги о животных, похожих на людей, предоставляли фразеологизмы[25]. Они давали почву не только для игры слов и «реализации» метафор (когда, например, в разговоре о любви кошек поминаются «кошачьи нежности», а в рассказе о бракосочетании пчел – «медовый месяц»[26]), но и для развертывания сюжета. Так, поскольку пчелиная матка по-французски именуется reine des abeilles, то есть дословно королева или царица пчел, из этого выражения вырастает описание пчелиного улья как абсолютной монархии[27]; поскольку краткое руководство по-французски называется guide-âne, то есть дословно руководство для ослов, этим определяется выбор осла в качестве героя рассказа «Руководство для ослов, мечтающих выйти в люди»[28]. Наконец, наличие во французском языке выражения «белый дрозд», обозначающего редкий предмет или несбыточное условие, позволило Альфреду де Мюссе представить своего героя – белого дрозда – непризнанным романтическим гением, который не находит себе подобных в окружающем мире.
Одним словом, звери просто ждали, чтобы им дали слово, предоставили трибуну; нужно было только придумать прием, «рамку». И Этцель ее придумал. Действие книги начинается и кончается в зверинце парижского Ботанического сада. В день смерти Лафонтена, ночью, благодаря ловкому Павиану, овладевшему слесарным мастерством, все звери вышли из клеток и вольеров, собрались на свою звериную Генеральную ассамблею и стали обсуждать способы освободиться от ига человека. Способов таких они не изобрели, но решили по крайней мере рассказать людям правду о себе и своих достоинствах, а для этого написать – каждый от первого лица, «во избежание лжи и клевет» – свою историю. Эти истории они вознамерились поместить в книгу, которую – «поскольку среди Животных художества и книгопечатание развиты еще недостаточно» – напечатают «господа Ж. Этцель и Полен, Люди без предрассудков», а проиллюстрирует «Человек по фамилии Гранвиль, который был бы достоин именоваться Животным, если бы время от времени не осквернял свой прекрасный талант изображением – впрочем, неизменно мастерским – себе подобных»[29]. Этот пролог – так же как и открывающий вторую часть «Сцен» текст под названием «Снова революция!» – написал сам Этцель, взявший себе псевдоним П. – Ж. Сталь[30].
23
На другое произведение Гофмана – повесть «Повелитель блох» – в одном из рассказов, вошедших в «Сцены», есть прямая ссылка (см. примеч. 491).
25
Словарь «звериных» идиом французского языка см. в кн.: La Symphonie animale. Les animaux dans les expressions de la langue française. Paris, 1992.
26
Их использует Бальзак в рассказах «Сердечные страдания английской Кошки» и «Путешествие парижского Воробья в поисках наилучшего правления» (рассказ, опубликованный за подписью Жорж Санд, но в реальности написанный автором «Человеческой комедии»; см. об этом примеч. 226 к тексту «Сцен»). Творчество Бальзака вообще изобилует «звериными метафорами»; cм., напр.:
28
Названные фразеологизмы, так сказать, вечны, но к услугам авторов были и идиомы, принадлежащие конкретной эпохе и конкретному ремеслу: например, в том же «Руководстве» Бальзак обыгрывает типографский жаргон, на котором тискальщиков называли медведями, а наборщиков – мартышками (см. примеч. 318).
29
Наст. изд., с. 79. Далее ссылки на настоящее издание даются в скобках в тексте с указанием страницы.
30
«Сцены» стали первой книгой, где Этцель выступил как литератор под псевдонимом Сталь; под ним он печатал свою прозу всю жизнь. Псевдоним этот вызывает удивление: во Франции совсем недавно жила и работала знаменитая писательница Жермена де Сталь (1767–1817); правда, по-французски ее фамилия пишется Staël, а этцелевский псевдоним – Stahl, однако при произношении разница стирается. Тем не менее Этцель очень дорожил этим псевдонимом; в его бумагах сохранился листок, исписанный разными вариантами написания этой фамилии: Staal, Stall, Sthal, Sthaal (см.: