Вы предполагаете, что он был гомосексуалистом?
Я ничего не предполагаю. Но у него не было качества, которое женщина ищет в мужчине, — не было силы, мужского начала. Мой муж обладал этим качеством. Оно у него было всегда, но время, которое он провел в тюрьме в Бразилии при militares, выявило это более ясно, хотя он пробыл в тюрьме недолго — всего полгода. После этих шести месяцев, говорил он, его уже не может удивить ничего из того, что одни человеческие существа делают с другими. У Кутзее за плечами такого опыта не было, чтобы проверить его мужественность и научить жизни. Вот почему я говорю, что он был мягким. Он был не мужчиной, а всего лишь мальчиком.
(Молчание.)
Что касается гомосексуализма — нет, я не говорю, что он был гомосексуалистом, но, как я вам уже сказала, он был celibataire — не знаю, как это будет по-английски.
Тип холостяка? Бесполый? Асексуальный?
Нет, не бесполый. Одинокий. Не созданный для супружества. Не созданный для женского общества.
(Молчание.)
Вы упомянули, что были и другие письма.
Да, когда я не ответила, он написал снова. И писал много раз. Может, думал, что, если напишет достаточно слов, они в конце концов подточат меня, как морские волны подтачивают скалу. Я складывала его письма в стол, некоторые даже не читая. Но думала про себя: «Этому человеку недостает множества вещей, и одна из них — учитель, который дал бы ему уроки любви». Потому что, влюбившись в женщину, вы не садитесь печатать на машинке одно длинное письмо за другим, страница за страницей, причем каждое заканчивается словами «Искренне Ваш». Нет, вы пишете письмо своей рукой, настоящее любовное письмо, и его доставляют ей с букетом красных роз. Но потом я подумала: а может, именно так ведут себя эти голландские протестанты, когда влюбляются: расчетливо, многоречиво, без огня, без изящества. И, несомненно, так же он занимался бы любовью, если бы у него когда-нибудь появился шанс.
Я складывала его письма в стол и ничего не говорила о них детям. Это было ошибкой. Я вполне могла сказать Марии Регине: «Твой мистер Кутзее написал мне записку с извинениями за воскресенье. Он упомянул, что доволен твоими успехами в английском». Но я молчала, и в конце концов это привело к большим неприятностям. Боюсь, даже сейчас Мария Регина не забыла и не простила.
Вы понимаете подобные вещи, мистер Винсент? У вас есть дети?
Да, я женат. У нас один ребенок, мальчик. В следующем месяце ему исполнится четыре года.
Мальчики другие. Я ничего не знаю о мальчиках. Но скажу вам одну вещь, entre nous[49], которую вы не должны включать в вашу книгу. Я люблю обеих моих дочерей, но Марию я любила иначе, чем Жоану. Я любила ее, но очень критически относилась к ней, когда она выросла. Жоану я никогда не критиковала. Жоана всегда была очень простой, очень откровенной. А Мария была чаровницей. Она могла — есть такое выражение? — обвести мужчину вокруг пальца. Если бы вы ее видели, поняли бы, что я имею в виду.
Что с ней произошло?
Сейчас она во втором браке. Живет в Северной Америке, в Чикаго, со своим американским мужем. Он адвокат, работает в юридической фирме. Думаю, она с ним счастлива. Наверно, она примирилась с миром. До этого у нее были личные проблемы, в которые я не хочу вдаваться.
У вас есть ее фотография, которую я, если позволите, использовал бы в книге?
Не знаю. Я посмотрю. Посмотрю. Однако уже поздно. Ваша коллега, наверно, утомилась. Да, я знаю, каково это — быть переводчиком. Со стороны кажется легко, а на самом деле нужно все время быть внимательным, вы не можете расслабиться, мозг устает. Итак, остановимся на этом. Выключите диктофон.
Мы можем поговорить завтра?
Завтра мне неудобно. В среду. Это не такая уж длинная история, история обо мне и мистере Кутзее. Жаль, если я вас разочаровала. Вы проделали весь этот путь и вдруг обнаруживаете, что не было никакого великого любовного романа с балериной, просто кратковременное увлечение — вот какое слово я бы употребила, кратковременное одностороннее увлечение, которое не переросло в нечто большее. Приходите в среду в это же время. Я напою вас чаем.
В прошлый раз вы спрашивали меня о фотографиях. Я поискала, но, как и думала, у меня не осталось снимков тех лет в Кейптауне. Однако позвольте показать вам вот этот. Это было снято в аэропорту, в тот день, когда мы вернулись в Сан-Паулу, — фотографировала моя сестра, которая нас встречала. Видите, вот мы втроем. Это Мария Регина. Дата — 1977 год, ей было восемнадцать, скоро должно было исполниться девятнадцать. Как видите, очень хорошенькая девочка с хорошей фигурой. А это Жоана, а вот я.