— Однако он вас одевал роскошно, я сам в этом убедился, когда встретил вас, — сказал Марсель.
— И вот представьте себе, когда я порвала с ним, он все у меня отнял, а потом я узнала, что он разыграл мои вещи в лотерее в дешевом ресторане, куда меня обычно водил. А ведь этот малый богат, но он скуп, как «экономическое полено», и глуп как гусак. Он хотел, чтобы я пила разбавленное вино, а по пятницам заставлял меня поститься. Вы не поверите, он требовал, чтобы я носила черные шерстяные чулки, потому, что они не так пачкаются, как белые. Вы и вообразить себе этого не можете! В конце концов он мне до смерти надоел. Я прямо могу сказать, что мучилась у него в доме, как грешная душа в чистилище.
— А он знает, в каком вы очутились положении? — спросил Марсель.
— Я его больше не видела и видеть не хочу, — ответила Мими, — меня тошнит от одной мысли о нем. Скорее умру с голоду, чем попрошу у него хоть грош.
— Но с тех пор как вы с ним расстались, вы, конечно, жили не одна? — Марсель.
— Одна! — с живостью воскликнула Мими. — Уверяю вас, мосье Марсель, одна! У меня был заработок. Но делать цветы не так уж выгодно, поэтому я занялась другим — я позирую художникам. И если у вас найдется работа…— весело добавила она.
Беседуя с Марселем, Мими наблюдала за Родольфом и, заметив, что у него вырвался жест, пояснила:
— Но я позирую одетая. Только для головы и для рук. У меня много работы, и в двух-трех местах мне даже кое-что задолжали, я получу деньги через два дня, и только на это время мне и нужно приютиться. А когда мне заплатят, я опять вернусь в гостиницу. Но вы, кажется, собирались ужинать? — спросила она, взглянув на стол, где еще стояло скромное угощенье, к которому друзья почти не притронулись.
— Нет, — ответил Марсель. — Нам не хочется есть.
— Вот счастливые! — простодушно сказала Мими. От этих слов сердце Родольфа мучительно сжалось. Он сделал Марселю знак, который тот сразу понял.
— Что ж, Мими, раз вы пришли, так уж разделите с нами трапезу, — предложил художник. — Мы с Родольфом собирались отпраздновать сочельник, а потом… как-то отвлеклись.
— Значит, я пришла вовремя, — сказала Мими, с жадностью глядя на еду. — Сегодня я, друг мой, не обедала, — шепнула она художнику так, чтобы не слышал Родольф, который кусал носовой платок, боясь разрыдаться.
— Садись же к столу, Родольф, — обратился Марсель к приятелю, — поужинаем втроем.
— Я не буду, — послышалось из угла.
— Вы сердитесь, что я пришла, Родольф? — ласково спросила Мими. — Мне уйти? Но куда же деться?
— Нет, Мими, — ответил Родольф. — Но мне тяжело видеть вас в таком состоянии.
— Я сама виновата, Родольф, и не собираюсь жаловаться. Что прошло — то прошло, и не думайте об этом, как и я не думаю. Неужели вы не можете быть моим другом только потому, что были со мной в более близких отношениях? Конечно, можете. Правда ведь? Так не смотрите же на меня с таким мрачным видом и садитесь вместе с нами за стол.
Она встала и хотела взять его за руку, но была так слаба, что, не ступив и шага, снова опустилась на стул.
— Меня разморило от тепла, — сказала она, — еле стою на ногах.
— Иди же, поддержи компанию, — обратился Марсель к поэту.
Родольф сел за стол, и они принялись за еду. Мими быстро развеселилась.
Когда покончили со скудным ужином, Марсель сказал Мими:
— Деточка, мы никак не можем похлопотать, чтобы вам тут сдали комнату.
— Значит, надо уходить! — вздохнула Мими и попыталась встать.
— Да нет же, нет! — воскликнул Марсель. — Дело можно уладить иначе: вы оставайтесь в моей комнате, а я переселюсь к Родольфу.
— Но я очень стесню вас, — ответила Мими. — Правда, это не надолго, всего на два дня.
— Ничуть не стесните, — успокоил ее Марсель. — Итак, решено: будьте здесь как дома, а мы устроимся у Родольфа. Спокойной ночи, Мими! Приятных сновидений!
— Благодарю! — сказала она, протягивая молодым людям руку.
— Хотите запереться? — в дверях Марсель.
— Зачем? — Мими, взглянув на Родольфа. — Я не боюсь.
Когда друзья оказались одни в комнате Родольфа, находившейся на той же площадке, Марсель спросил товарища:
— Ну, что же ты теперь будешь делать?
— Гм… не знаю, — нерешительно ответил Родольф.
— Перестань, нечего ломаться! Ступай-ка к Мими. Если пойдешь, ручаюсь, что вы помиритесь.
— А если бы пришла Мюзетта, как бы ты поступил? — спросил Родольф.
— Если бы в соседней комнате находилась Мюзетта, то я, откровенно говоря, и четверти часа не просидел бы тут, — ответил Марсель.
— Ну, так я буду мужественнее тебя, я не пойду.
— Посмотрим, — бросил Марсель, уже лежавший в постели. — Так ты ложишься?
— Конечно, ложусь, — ответил Родольф.
Но, проснувшись среди ночи, Марсель обнаружил, что Родольфа нет.
Утром он осторожно постучался к Мими.
— Входите, — сказала она и сделала ему знак говорить шепотом, чтобы не разбудить Родольфа. Поэт сидел в кресле, которое он придвинул к кровати, голова его лежала на подушке, рядом с головой Мими.
— Вы так провели всю ночь? — удивился Марсель.
— Да, — ответила молодая женщина.
Тут Родольф проснулся, поцеловал Мими и протянул руку Марселю, который казался крайне озадаченным.
— Я сейчас раздобуду денег на завтрак, — сказал Родольф приятелю, — а ты поболтай с Мими.
— Так что же произошло ночью? — спросил Марсель, когда они остались одни.
— Произошло нечто очень печальное, — отвечала Мими. — Родольф по-прежнему любит меня.
— Знаю.
— Да, вы всячески старались отвлечь его от меня, я не сержусь на вас за это, Марсель, вы были правы. Я причинила бедняжке много горя.
— А вы? Вы тоже все еще любите его?
— Еще бы! — она, складывая руки. — Это-то и мучает меня. Ведь я очень изменилась, дорогой мой, и за такое короткое время!
— Ну что ж, раз он вас любит, а вы любите его, раз уж вы не можете обойтись друг без друга, то соединитесь опять и уж на этот раз постарайтесь не разлучаться.
— Это невозможно, — ответила Мими.
— Почему? — сказал Марсель. — Конечно, разумнее было бы расстаться, но чтобы больше не видеться, вам пришлось бы жить на расстоянии тысячи лье друг от друга.
— В недалеком будущем я буду и того дальше.
— Как? Что вы хотите сказать?
— Не говорите ничего Родольфу, ему это будет тяжело… Я скоро уйду навсегда.
— Куда?
— Вот, дорогой Марсель, — посмотрите, — сказала Мими, вздрагивая от рыданий.
И, слегка откинув одеяло, она обнажила плечи, шею и руки.
— Боже мой! Бедняжка! — горестно воскликнул Марсель.
— Ведь правда, я не ошибаюсь? Я скоро умру?
— Но как вы дошли до такого состояния за столь короткий срок?
— Ах! — отвечала Мими. — Тут нет ничего удивительного. Если бы вы знали, как я живу эти два месяца! Ночи напролет я плачу, дни провожу в холодных мастерских, недоедаю, меня гложет тоска. Да вы еще не все знаете: я пробовала отравиться жавелем. Меня спасли, но сами видите, не надолго. У меня и без того здоровье было слабое. Во всяком случае, я сама виновата. Если бы я спокойно жила с Родольфом, со мной бы этого не случилось. Бедный друг мой, опять ему придется заботиться обо мне! Но теперь это будет уже не долго. Последнее платье, которое он подарит мне, будет совершенно белое, милый Марсель, и в этом платье меня похоронят. Ах, если бы вы знали, как тяжело сознавать, что скоро умрёшь! Родольф понимает, что я больна. Вчера, когда он увидел мои исхудавшие руки и плечи, он целый час не мог вымолвить ни слова. Он не узнавал свою Мими. Даже мое зеркало не узнает меня! Что ж! Все-таки я когда-то была красива, и он очень любил меня. О боже! — воскликнула она, прижавшись лицом к плечу Марселя. — Друг мой, скоро я вас покину и Родольфа тоже. Боже мой! — И рыдания заглушили ее слова.
— Что вы! Что вы, Мими! — стал успокаивать ее Марсель. — Не отчаивайтесь так, вы еще поправитесь. Вам только нужен хороший уход и покой.
— Нет, все кончено, я это чувствую, — возразила Мими. — У меня совсем нет сил, вчера вечерам я поднималась к вам по лестнице больше часа. Если бы я застала тут женщину, то я просто выбросилась бы из окна. Хотя я и знала, что он свободен, раз мы уже не живем вместе. Но, говоря по правде, Марсель, я была уверена, что он еще любит меня. Поэтому-то, — продолжала она, рыдая, — поэтому-то мне и не хочется теперь умирать. Но все кончено. А ведь каким надо быть добрым, Марсель, чтобы принять меня после всех огорчений, которые я ему причинила! Господь несправедлив, раз он не дает мне времени загладить в сердце Родольфа раны, которые я ему нанесла. Он не подозревает о моем состоянии. Знаете, я не позволила ему лечь рядом со мной, — мне кажется, что возле меня уже копошатся могильные черви. Мы всю ночь проплакали и вспоминали прошлое. Ах, как тяжело, друг мой, оглядываться на счастье, мимо которого ты прошла, не заметив его! В груди у меня жжет, а когда я двигаюсь, мне кажется, что у меня вот-вот отломятся руки и ноги. Подайте мне, пожалуйста, платье, — сказала она. — Я погадаю: принесет Родольф денег или нет. Мне хочется хорошенько позавтракать с вами, как раньше. Мне это не повредит, еще тяжелее я уже не могу заболеть. Смотрите, — сказала она, снимая колоду и показывая карту, — пики! Это масть смерти. А вот трефы, — объявила она повеселее. — Да, деньги будут.