– Мне помнится, его первая жена была дочерью какого-то конгрессмена или сенатора. Только кого именно...
– Но Бенджамин Уэстфолл уже много лет был женат на твоей матери. Эта связь должна была уже прерваться.
– Не обязательно. Если Уэстфолл поддерживал...
Шрив перебил ее.
– А если у этого конгрессмена или сенатора есть грязная работенка, которую ему понадобилось сделать?
– Я не понимаю...
– Вижу. Задумайся на минутку. Что, если у этого конгрессмена или сенатора найдется грязная работенка? Что, если он хочет, чтобы ее сделал человек, которого он знает? Человек, который без колебания согласится для него на любую грязную работу?
Миранда открыла рот от удивления.
– Кто-то настолько безжалостный, что смог отправить на смерть целый отряд, чтобы погубить только одного человека. Человек, достаточно бессердечный, чтобы заключить свою падчерицу в исправительный дом, где она должна была умереть...
– ...или чтобы убить детектива...
– ...или поджечь театр, полный зрителей. Они переглянулись, охваченные ужасом.
Шрив язвительно усмехнулся:
– Ты внесла очень несвоевременные коррективы в чьи-то планы.
Она отодвинула тарелку; у нее сразу пропал аппетит.
– Это все так ужасно, что не может быть правдой. – Поставив локти на стол, она потерла лоб. Страшная мысль пришла ей в голову. – А что, если этот человек был судебным исполнителем или кем-то вроде этого, посланным найти того, кто застрелил Уэстфолла?
– Не похоже. Судебные исполнители работают вместе с местной полицией. А этот детектив явно не хотел иметь с ними дело. Он похитил тебя и увез в дом, находящийся в самом глухом районе, где мы дважды теряли дорогу, прежде чем выбраться оттуда. Почему он это сделал, если у него было законное предписание?
– Понимаю, что ты хочешь сказать.
– Когда я добрался туда, он уже два раза ударил тебя. – Шрив нежно погладил ее по щеке. – Представляю, как бы ты выглядела, если бы я пришел позднее.
Она наклонилась к его руке и поцеловала ладонь.
– Я думаю, этот странный мужчина у дверей чем-нибудь помог бы мне.
Шрив покачал головой.
– Не думаю. Но это не главное. Главное то, что кому-то очень нужна информация, и ему безразлично, какими методами она будет добыта.
Миранда попыталась зайти с другой стороны.
– Почему кто-то считает, что здесь существует заговор? В тот день погибло восемьдесят человек. У всех есть семьи, которые наверняка были разгневаны не меньше, чем я.
– Возможно, хотя лично я сомневаюсь. Большинство людей считает само собой разумеющимся то, что солдаты гибнут в бою. Они оплакивают их, но потом продолжают жить своей жизнью. Только такие, как ты, – он пальцем дотронулся до ее носа, – могут годами вынашивать мысль о мести.
Она покраснела.
– Я не сделала ничего необычного.
С грустной улыбкой он смотрел на нее.
– Ты самая необычная женщина, какую я когда-либо знал в своей жизни, а я знал многих женщин. Ты вбила себе в голову эту мысль, когда была еще тринадцатилетним ребенком. И никогда не отказывалась от нее.
Миранда встала и начала ходить по комнате, обняв себя за плечи. Наконец она остановилась перед ним.
– Тогда все гораздо хуже, чем я думала. Я навлекла эти неприятности на всех нас. И я не представляю, как с этим бороться и с кем надо бороться.
Шрив тоже встал и начал раздеваться.
– Мы не будем бороться.
– Да, мы не будем. Но я буду, если узнаю как.
Он налил воду в тазик и окунул в него полотенце.
– Не думаю, что сыщик побеспокоит нас до того, как наши гастроли здесь закончатся. Через десять дней мы уже отправимся в Веракрус.
– Но нас просили продлить гастроли. Ты же всегда соглашался. – Миранда удивленно смотрела на него. Он никогда не отказывался от таких предложений. Напротив, он часто сам просил продлить их гастроли.
– Мы просто скажем, что сейчас не можем больше выступать. Это самое лучшее, что мы можем сделать. Мы оба устали. Путешествие по морю – это то, что нам сейчас нужно. Мы можем поехать в Веракрус длинным путем – через Гавану. – Он улыбнулся, протирая намоченным полотенцем шею и грудь.
– Это же бегство от проблемы. Мы все равно весной должны вернуться домой из Южной Америки. – Она склонила голову на бок, разглядывая его. Она знала каждый дюйм его поджарого, мускулистого тела, но оно все равно всякий раз возбуждало ее. Он был так красив, так дорог ей.
– Вот тогда и будем думать, как нам выкручиваться. – Он подал ей влажное полотенце и повернулся к ней спиной, чтобы она вытерла ему спину. – Я считаю, что когда мы уедем из страны и ничего не случится, люди, которые наняли детектива, убедятся, что никакого заговора нет. Потом мы вернемся домой, и все уже будет забыто.
– У людей долгая память.
Он расстегнул брюки и бросил их на спинку стула.
– Это у тебя долгая память. Обычные люди быстро забудут о нас. Они перестанут видеть нас на сцене, перестанут узнавать. А если через год кто-то начнет приставать к нам с вопросами, мы будем все отрицать.
– Шрив, – в ее голосе отразились все ее сомнения, все сожаления. – Я все же думаю...
– Хватит. Покончим с этим. – Он быстро поцеловал ее и, сев на стул, опустил ноги в тазик с водой.
Сцена шестая
Ser, о nada ser?[18]
Шрив Катервуд, сжимая руками канат, с отвращением смотрел на серые воды Мексиканского залива. Огромные волны вздымали «Белую гончую» и резко бросали ее вниз.
– Напомни мне, чтобы я в следующий раз не предпринимал дальние морские путешествия в сезон ураганов.
Миранда стояла рядом, обеими руками крепко держась за натянутый вдоль палубы канат. При каждом взлете палубы она приседала, как на качелях, а ветер раздувал ее волосы, распущенные по плечам. На ее губах играла улыбка.
– Но так же гораздо интереснее.
– Да, если ты не страдаешь от морской болезни.
– Тебе было плохо только в первый день.
– Но раньше со мной такого никогда не случалось, – с горечью посетовал он.
Она ответила не сразу. Пробившись сквозь тучи, сверкнула молния. Вдалеке загремел гром.
– Я думаю, это как-то связано с твоими головными болями, – заметила она.
Отказываясь обсуждать свое состояние, Шрив положил руки на поручни и прижался к ним подбородком.
– Мне следовало заранее поинтересоваться погодой, – сказал он. – Мы могли бы поехать поездом.
Горизонт позади них был абсолютно черным. Корабль явно опережал шторм.
– Зато это так необычно. – Она крепче ухватилась за канат, чтобы резкий подъем не опрокинул ее. Первые крупные капли дождя упали на палубу.
– Пора спускаться вниз. – Он обнял ее за талию и привлек к себе. Палуба корабля вздыбилась у них под ногами. Шрив схватился свободной рукой за натянутый вдоль палубы канат.
– Все же обидно прятаться в каюте. Мы пропустим самое интересное, – пожаловалась она. – Посмотри! – Зигзаг молнии перечеркнул небо, а потом загрохотал гром. Ветер взлохматил волосы Миранды. Она поежилась, когда тяжелые капли воды попали ей в лицо.
– Похоже на настоящий ураган.
– Это лишь дождь с ветром. Волноваться нечего.
На палубе появились несколько матросов и начали убирать большие паруса. Они не обращали внимания на приближающийся шторм. Через несколько минут парус был крепко привязан к мачте. С порога каюты Миранда следила за их действиями.
– Они нисколько не взволнованы, – сообщила она Шриву. – И корабль перестало бросать по волнам.
– Закрой дверь и иди сюда. Вода попадает в каюту.
Она послушно сделала, как он просил.
– Тебе уже лучше.
Он вытянулся на койке, насколько позволяли ее размеры, протянул руку в ее сторону и страдальческим голосом произнес:
– Я нахожусь в Мексиканском заливе в самом центре урагана. Моя одежда намокла, а желудок в любую минуту готов взбунтоваться. Как ты можешь говорить, что мне уже лучше?