А у них была такая любовь-морковь, что, наверное, и перспектива жить в шалаше их бы не остановила.
Сашка вообще был равнодушен к деньгам. Сначала Майке это нравилось — напоминало папулю. Теперь — пугает, потому что молодой муж не только ничего не делает, чтобы заработать денег, но, похоже, без ее нотаций эти мысли в его голове даже не возникают.
Может, поэтому и домой неохота?
Майка и так знает, что там увидит: толпу поддатых обожателей-прихлебателей.
Она всегда сопровождает Сашку. Всегда и везде. Ему нравится быть добрым и щедрым, тем более что для этого ничего не надо предпринимать, разве что сбегать лишний раз к банкомату.
Майке не жалко денег свекра. Ей жалко Сашку, своего мужа. И еще — себя. Потому что она не видит своего будущего — и будущего своего ребенка — рядом с амебой в брюках, пусть даже и очень материально обеспеченной.
Мамуля, успокаивая напуганную дочь, тоже не раз упоминала папика. Но разве их можно сравнивать?
Папа никогда не был лодырем. Папа всегда был чем-то занят. И папа всегда лично трудился, чтобы окружающим его людям было хорошо.
А этот — просто прожигает время.
«Господи! — ужаснулась Майка. — Я подумала про Сашку — „этот“. Полный пипец». Год назад, даже про себя, она его иначе как любимым не называла.
Расстроенная, она пошла ко входу в метро.
В рациональной Америке наземных вестибюлей не строят, вход — просто дырка в асфальте, куда уходят ступени и перила.
Похоже, с Сашкой придется расставаться. Самое ужасное, что он даже не понимает, в чем проблема. Она ему — про работу, про их будущее, а он на калькуляторе ей подсчитывает, что ему, единственному сыну стального российского магната, физически невозможно будет истратить все уже имеющиеся деньги. Так зачем же зарабатывать новые?
Вот же — знаменитое проклятие ресурсов, только на суженном, семейном уровне.
Майка набрала мамин телефон — хотелось немедленно выплакаться в родную жилетку. Вряд ли мама поймет, скорее, скажет что-нибудь типа «дополни его возможности своими». Но она-то хочет идти по жизни с мужиком, а не с кредитной карточкой, пусть даже и безлимитной.
Мама не отвечала.
Наверное, опять министр запер их готовить какой-нибудь доклад президенту — мамуля у Майки была крутая.
Тогда позвонила папе. Тот трубку снял сразу.
— Алло! — ответил папуля.
— Папик, ты как там?
— У нас все отлично. Как у вас?
— У нас тоже все хорошо. — Майке вдруг ужасно не захотелось изливать на папика свои проблемы. Он же испереживается весь.
— Тебя бы вот еще сюда вытащить малыша понянчить, — неожиданно добавила она.
Эта мысль пришла Майке внезапно, уже в процессе разговора.
Если бы только он приехал! Как хорошо было в детстве — прижмешься щекой к папиной груди (мама сантиментов не одобряла), а папа коснется губами Майкиного затылка — и все ее беды разом заканчивались.
И, наоборот, начинались праздники. Иногда, правда, немного странные. Например, сходить на набережную Москвы-реки, напротив «Красного Октября», чтобы понюхать запах шоколада.
Или прокатиться на троллейбусе маршрута «Б» пару колец по Садовке.
Или сгонять на Птичий рынок, погладить щенят и прочую живность, полную, по маминым словам, блох и болезнетворных микробов.
В общем, папа точно не был активным строителем коммунизма. А также — апологетом воспитания подрастающего поколения в духе современных требований.
Но счастливое детство двум отдельно взятым детям он обеспечил.
— Сама понянчишь, — ответил Владимир Сергеевич, и Майка, даже не видя его, точно знала — он улыбается.
Ну да, это ей намек на постоянно делавшую карьеру маму. Нет, определенно надо пройти по жизни где-то посередине между маминым и папиным путями.
— Папик, а ты не знаешь, где мама? Ни по одному телефону нет.
— Знаю, конечно. В Давосе симпозирует.
— Господи, как же я сама не догадалась? Все время ж по телику талдычат, — укорила себя дочка. — А ты один, значит, на хозяйстве?
— А что, это необычно? — Папик, похоже, разозлился.
— Да ладно тебе, папуль. У вас всю жизнь так.
Еще чуть-чуть поболтали, и Майка дала отбой.
В самом деле на душе стало немножко легче.
Только вот папуля в затылок Майку поцеловать может, однако сегодняшние ее проблемы точно не решит.