- Ну что, отправляем в приют? Давайте голосовать. Кто за? – он первым поднял руку.
И вдруг найденыш подошел к нему. Осторожно прикоснулся к больной щеке, радостно осклабился и сказал:
- Тыыы хаарошииий. Щасте, то тыыыы есь!
- Не понял, что он сказал?
- Ты – хороший. Счастье, что ты есть, - севшим от волнения голосом пояснила Даша.
Управляющий нервно хмыкнул и отвернулся. В последнее время он стал сентиментальным. То ли из-за больных зубов, то ли из-за недавнего юбилея. Вроде и знаешь, что не мальчик по паспорту, но полтинник все равно подкрался незаметно. Говорят, что возраст смягчает характер. Но черт побери! Ему никто и никогда не говорил таких слов. С такой вот искренней детской улыбкой. Всю жизнь от него все чего-то хотели. За доброе слово и дело приходилось платить втридорога. Подчиненные льстили и лебезили. Бывшие жены качали деньги. Любовницы лицемерили и манипулировали. Даже дети требовали подарки за внимание к родителю, хорошие оценки, примерное поведение. И никто ни разу не сказал так просто и ясно:
- Счастье, что ты есть.
Просто есть, и все. Ты – прожженный пятидесятилетний мужик, который по ночам тихо жрет дорогой контрабандный земной коньяк, подделывая финансовые отчеты колонии, чтобы хватало на этот самый коньяк. Плохой или хороший – не суть. Ты. Есть. Хоть у кого-то. Пусть у несмышленыша. Но это для него счастье.
И вдруг Хлынов почувствовал, что зубная боль исчезла. Не веря своему везению, потрогал зуб языком, потом рукой. Пожевал. Еще раз ощупал зуб языком. Ушла, проклятая, словно и не было. А найденыш все гладил его по щеке и улыбался.
- Ладно, - управляющий сглотнул тугой ком в горле. – Пусть остается. Как мы его назовем?
- А он уже назвался сам, - хохотнул главный инженер. - Счастье, Что Ты Есть.
Так Счастье стал негласным талисманом колонии. Управляющий всякие суеверия не поощрял, хотя некоторые несознательные колонисты и до этого прятавшие под одеждой куриные лапки или застывшую венерианскую росу, в тяжелые минуты приходили к Счастью просить помощи. И он помогал: лечил, успокаивал, легко мирил врагов, разрешая сложные затяжные конфликты. И просто радовал всех своей детской улыбкой. Поначалу жил при больнице. А потом Даша забрала его в свой жилой блок.
Утро чёртовой пятницы
Рон всё продумал до мелочей. В последнее утро экспедиции все заняты и вымотаны до предела. Каждый хочет поскорее закончить все дела и улететь домой. А дел полно, и никто не смотрит по сторонам. Рон дождался пока геологи разбредутся по окрестностям, собирая оборудование и проверяя в последний раз заложения будущих выработок и скважин. Оглянулся - вроде никого.
- Эй, придурок, - свистнул он, подзывая Счастье. - Тащи сюда тушку.
Счастье покорно подбежал к нему, по-собачьи заглядывая в глаза. От этого взгляда Рону становилось не по себе: как щенок лабрадора – честное слово. Не хватает только вислых ушей и толстых забавных лап. Собак Рон на дух не выносил, считая их непроходимыми тупицами. Разве может умное существо быть преданным кому-то сильнее, чем себе самому? Его Дашка такая же – все для других. Но у нее есть он, Рон, умный, практичный и твёрдо знающий что делать. Всегда. Он ее научит, переделает на свой лад. Она как мягкая пластичная порода, что легко поддаётся обработке в руках такого опытного геолога, как он. Эта мать Тереза вечно кого-то спасает, лечит, мирит. А на своего мужика времени почти не остается.
Но все спасенные, обретя мир, покой и здоровье, благополучно уходят. Они там, снаружи. А этот имбецил пиявкой присосался к их жизни изнутри. Не отскребешь. Дальше будет только хуже: через несколько лет контракт с корпорацией закончится. Рон устроится на работу в хорошую и богатую колонию поближе к Земле. Или – чем черт не шутит – и на саму Землю. Туда, где тепло, пальмы и голубое небо. Нормальной высоты небо вместо вконец осточертевшей вечно серой пропасти над головой. А там и пожениться можно. Домик прикупить, детишек завести. Все, как у людей.
Но придурок всегда будет рядом. Колом в горле. Лечи его, корми, страховку оформляй и прочее. У Дашки большие планы по его социальной адаптации. Крутые психиатры и даже самые дорогие земные врачи – все заработанные кровные на это уйдут. А ему, Рону, придется до конца жизни слушать слюнявого заику и изображать сочувствие. Имбецил всегда будет рядом. От этой мысли ему становилось так тошно, что хотелось нажраться до беспамятства.