И тут же отскочили друг от друга словно ужаленные. Дина прочитала в глазах Рая такое же потрясение, какое испытала сама.
— Хм…, извините, — пробормотал он и торопливо встал на ноги.
Мгновение было чересчур напряженным. Дина бросилась спасать положение, коротко хохотнув.
— Не обращайте внимания, — сказала она Раю. — Это так себе, пустяк.
Он тоже натужно засмеялся, но они оба знали, что их смех насквозь фальшив. Они уже не чувствовали себя уютно в компании друг друга. Поцелуй навечно изменил характер их отношений, и они знали это.
Рай и Дина вскочили на лошадей и тронулись в путь.
Дина ехала в нескольких шагах позади Рая и делала вид, что чрезвычайно подробно осматривает окрестности. Рай смотрел прямо перед собой, и его спина была гораздо более прямой, чем до остановки на ланч.
Она безмолвно застонала. Они ведь так хорошо ладили. Ради всего святого, почему они вдруг поцеловались? Что за странный порыв? И с какой стати ее глупый мозг зациклился на воспоминании об ощущении его губ на ее губах? О его запахе, когда Рай приблизился к ней…
Глава 7
Рай был искренне потрясен поцелуем. Дина не сделала ничего, чтобы спровоцировать его, а он мог поклясться на Библии, что и ему такое в голову не приходило. Тогда что же произошло? Ее попытка обратить все в шутку не улучшила положение. Естественно, он засмеялся после того, как засмеялась она. А что еще ему оставалось? Обидеться? Продемонстрировать, что оскорблен тем, что находит поцелуй между ними достойным осмеяния?
Как бы то ни было, поцелуй оставил в их душах глубокий след. Теперь он испытывал к Дине другие чувства и понимал, что с ней происходит то же самое. Они оба вышли за рамки привычного поведения, и Рай недоумевал: где его рассудок? Странным был этот поцелуй. Они словно утратили способность трезво мыслить, повинуясь некоей загадочной силе. Проклятье! Дина — его работодатель! Какой же он идиот!
Дина испытывала точно такие же муки. Она с тревогой думала, что интимность поцелуев никогда не производила на нее такого впечатления, как нежное прикосновение губ Рая.
Ей больше не хотелось ехать с ним вместе.
— Рай, — сказала она как можно более непринужденно, готовясь произнести правдоподобную ложь, — похоже, я утомилась. Думаю, мне лучше вернуться домой.
Рай почувствовал огромное облегчение, но ответил с такой же непринужденностью:
— Хорошая идея. Вы же не привыкли к долгому сидению в седле. Мне бы следовало сократить нашу сегодняшнюю экскурсию.
Дина остановила Голди и слабо улыбнулась:
— Мне самой следовало бы это предусмотреть. До встречи!
Рай тоже остановил свою лошадь.
— Вы хотите, чтобы я сегодня вечером заглянул в кабинет?
— Хм… Вероятно, в этом нет необходимости. Конечно, если у вас не возникнет темы для обсуждения.
Он кивнул.
— Ладно, договорились. Вы уверены, что доберетесь обратно самостоятельно? Если желаете, могу вас проводить.
— Спасибо, я без труда доеду сама. — Она развернула лошадь, направив ее к дому. Рай тоже натянул поводья, и они разъехались в разные стороны.
Дина пустила Голди рысью, и дистанция между двумя лошадьми стала быстро увеличиваться. Я не солгала ему, думала Дина. Она действительно ощущала последствия продолжительного сидения на лошади. Впрочем, Рай, несомненно, принял бы все, что она скажет. Он, как и Дина, был рад, что они расстались. А им ведь так хорошо было вместе… Как жаль, подумала она и уныло вздохнула.
Что ж, придется делать вид, будто ничего не произошло. Она нуждалась в присутствии Рая на ранчо, нуждалась гораздо больше, чем он нуждался в работе. Он в любой момент мог приобрести собственное ранчо.
Дина поморщилась. После поцелуя они оба вели себя так неуклюже, не зная, что делать и что говорить. За что ей выпало столько испытаний? За какие грехи? В течение долгих лет она вела спокойный, размеренный образ жизни (если не считать навязчивой идеи о примирении с отцом)… Нет, нужно взять себя в руки. Необходимо решить, что делать с ранчо, со своей жизнью, своим будущим.
По ее щекам побежали ручейки слез.
— Отец… — вновь произнесла она гневным шепотом. — Неужели ты думал, что я с легкостью перенесу все это, или ты и хотел, чтобы мне было трудно?! — Она уже никогда не узнает, какие чувства испытывал Саймон при составлении доверенности, и это причиняло ей самые сильные душевные муки.
Когда Дина вошла в дом. Нетто уже поджидала ее.
— Она позвонила.
— Эллен Кларк?
— Да, и более несимпатичной особы я в жизни не встречала.
Дина нахмурилась:
— В чем дело?… Что она такого сказала?
— Заявила, что ни за что на свете не приедет сюда и не будет производить оценку, если ты или еще кто-нибудь не будут ей показывать ранчо. Сказала, что территория огромная, а у нее забот по горло. — Нетти, попыталась передразнить безапелляционный тон оценщицы. — Сказала, чтобы ты позвонила ей, как только выкроишь свободную минутку в своем напряженном графике. Такая ехидна… Дина, мне совсем не понравилась ее манера вести разговор.
Недоумевая, Дина положила на стол холщовый мешочек.
— Конечно, я ей позвоню, но я совершенно не понимаю зачем оценщице ехидничать с тобой. Ты же просто передала ей мое сообщение.
— Знаешь, после ее звонка я подумала, что эта фамилия мне знакома. Кажется, одна из хоугановских дочерей выходила замуж за Стивена Кларка…
У Дины отвисла челюсть:
— Господи Иисусе! Эллен! А мне и в голову не пришло… Конечно, сестра Томми, Эллен, замужем за Стивом Кларком. — Дина на минутку задумалась. — Нет, это никуда не годится. Хоуганы явно до сих пор не простили мне развода с Томми. Могу ли я доверять экспертизе, проводимой человеком, который столь явно меня недолюбливает?
Нетти презрительно хмыкнула:
— Пора бы им поумнеть.
— Эллен по крайней мере чего-то добилась в жизни, — сказала Дина, вспоминая прошлое. — На фоне других членов семьи это выглядит достойным примером. — Дина попыталась вспомнить лицо сестры Томми, но оно расплылось в пятно нечетких очертаний.
— Нетти, ты случайно не знаешь, чем сейчас занимается Томми?
Экономка вновь хмыкнула:
— Тем же, чем и прежде. Сегодня у него одна работа, завтра — другая. Знаешь, ведь он опять женился.
— Да ну? Ты никогда не упоминала об этом — ни в письмах, ни по телефону…
— Ну, во-первых, я не думала, что ты заинтересуешься, а во-вторых, это продолжалось недолго. Жена его была милой девушкой, в городе поселилась недавно и, думаю, не устояла перед его смазливой физиономией. Через несколько месяцев она сбежала и, как мне говорили, заочно развелась с ним.
— Женщины порой так неразумны, — горько сказала Дина, с сожалением покачав головой. — Достаточно мужчине иметь смазливую физиономию, и они готовы упасть к его ногам.
— Дина, тебе было всего семнадцать, когда ты стала встречаться с Томми, — проворчала Нетти.
— Да, но мне была известна его репутация. И его семьи тоже. Мой поступок невозможно оправдать, Нетти. — В голосе Дины вновь прозвучала горечь. — И я до сих пор расплачиваюсь за это. И возможно, буду расплачиваться до конца своих дней. — Это была жестокая правда, которая, словно нож, вонзилась в ее сердце.
Но разве ее боль в Сиэтле утихнет, станет менее острой, чем здесь, в доме отца, на его земле?
Нетти с жалостью смотрела на Дину, словно читая ее мысли.
— Эллен оставила свой номер телефона?
— Он на столе в кабинете.
— Сейчас же позвоню ей. — Дина вышла из кухни и направилась в кабинет. Сев за стол, она всматривалась в телефонный номер, который Нетти написала на клочке бумаги. Ей не по душе было звонить Эллен — не хотелось иметь ничего общего с кем-либо из Хоуганов. Однако она не могла позволить им запугать себя. С Хоуганами нужно вести себя тверже, чем с кем-нибудь другим.
Дина набрала номер Эллен Кларк. На другом конце провода включился автоответчик: «Здравствуйте, это Эллен Кларк. Сейчас меня нет в офисе, но вы можете оставить свой номер телефона и представиться, чтобы я имела возможность перезвонить вам при первой же возможности. Спасибо». — «Эллен, это Дина Колби. Извините, что сегодня утром я не могла лично переговорить с вами. Позвоните мне, когда сможете, и мы договоримся о встрече на предмет оценки имущества. Спасибо». Дина положила телефонную трубку, чувствуя, как дрожит у нее рука. Она глотнула воздуха. Нет, этому должен быть положен конец. Всему. Ее нерешительности, жалости к самой себе, отчаянию, постоянным воспоминаниям о прошлом, не приносящим ничего, кроме боли, горечи и раскаяния. Ей нет нужды чувствовать вину за развод с Томми, и она не в силах что-либо изменить в своих отношениях с отцом. У нее достаточно забот в настоящем, и пусть прошлое останется в прошлом.