А работа, как работа. Здесь нахамили, там обматерили, тут пригрозили... Обычные будни. Вот только сегодня все как-то острее воспринималось. Болезненнее. Поэтому, видимо, тяжелей домой шагалось. Ноги с трудом одолевали ступени...
– Долго ходишь, – прозвучал знакомый голос. Вздрогнув, Люба подняла голову и увидела вчерашнего гостя, стоявшего около ее двери. На его плече висела большая потрепанная сумка, а у ног стоял плотно набитый белый пластиковый пакет. В груди как-то вдруг кончился воздух, вынуждая сделать судорожный вздох.
– Не замирай, – поторопили сверху, и она взлетела на площадку.
Их второй вечер прошел почти как первый. Вот только когда она вышла из душа, ее со словами "Оставим ту кровать медведю", потянули к большой, двуспальной.
Они легли вместе. Люба завозилась, задирая ночнушку, но ее остановило тихое "Не шубуршись". Она замерла.
– Устал сегодня, – прошептал мужчина, – завтра будем, – и, укрыв ее своей рукой, уснул.
А Люба аж задрожала от радостного возбуждения. К ней пришли просто так. С ней легли просто так. Не поиграть. Не удовлетвориться. А просто, чтоб побыть с ней. С НЕЙ!
Она легко проводила рукой по грубым мужским пальцам, чувствуя, как внутри все трепещет от такого простого касания. Он пришел к ней. Он захотел провести время с ней. Он просто обнял ее. Он просто захотел ее обнять. Просто обнять. Ее!
Простого касания оказалось мало.
Шалея от собственной решимости, Люба слегка подвинулась, подставляя грудь под мужскую ладонь. Спящий чуть дернулся и, слегка шевельнув пальцами, прижал чувствительный бугорок... И... словно сердце остановилось... ее сердце замерло... И она легким пеплом осыпалась в сон.
А потом утро, работа, и наконец-то еще один вечер с ним. И еще один. И еще.
Люба ни о чем не просила, не спрашивала, не планировала. Она просто жила. Они почти не разговаривали. Порой просто молча сидели рядом. Он позволял ей заботиться о себе, пресекая излишние хлопоты. Он не страдал нежностью, но никогда не переходил на грубость и на свой манер оберегал девушку. Хотя часто делал это в ультимативно приказной форме.
Их близость была нечастой и довольно однообразной. Однако именно вечера, когда ничего не случалось, постепенно приводили Любу в такое возбуждение, что она буквально взрывалась в момент соития. А уж когда утомленный мужчина, упав рядом на подушку, шептал незатейливое "твой запах дурманит" или "ты хороша", или даже просто "Спасибо". То она растворялась в радости.
Но однажды Люба встретила Ирку... Ну, может и не Ирку, а кого-то похожего, потому что та, не обратив на нее внимания, прошла мимо. Собственно по однокласснице, девушка никогда не скучала. Вот только встреча напомнила разрыв с Игорем и пластиковые палочки, на которые нужно было мочиться.
И в сердце поселилась тревога. Теперь каждый вечер воспринимался как последний, а все встреченные дети мгновенно отзывались мыслью "А может я уже эта... того?" Нужно сходить к врачу все выяснить. Но в ее простоватой жизни все на виду. Соврать не сможет, сразу выложит куда и зачем собралась. А если это его отпугнет? Знакомы-то чуть больше чем с Игорем. Тот вон сразу раз и закончил. Вдруг и этот так же? Он же всегда все решает, как отрезает. Решил, что контролером работать плохо, и устроил Любу уборщицей в торговый центр, где сам работал разнорабочим. Правда, ей самой там тоже больше понравилось. Расписание не такое рваное, платят чуть больше, ругают меньше, да и убираться под крышей в теплом помещении, гораздо приятней, чем укутанной в одежды, как капустный кочан, трястись в холодных вагонах. Но ведь это не она решила, а он. Посмотрел, решил и сделал.
И ей это так нравилось, а теперь от этого так страшно. Ведь посмотрит на нее и решит, как отрежет... ее отрежет...
– Мне нужно уехать дней на пять, – сказал он однажды утром.
– Уехать? – с испуганной робостью вопросительно повторила она, садясь на кровати.
– Дней на пять, – подтвердил он, доставая свою сумку.
– Не навсегда? – тихо озвучила она свой страх.
– Дней на пять, – повторил он ответ автоматически, укладывая вещи.
– Ты вернешься? – спросила она у захлопнувшейся двери, и та не ответила.
Первый день одиночества оказался легче второго. А чтоб третий не стал тяжелее, Люба записалась к врачу. В четвертый ее поздравили, что она уже не одна. Пятый день прошел в неоправдавшихся ожиданиях. Никто не приехал. Она легла спать на свою маленькую кровать. Обняла мишку и... поняла, что это не то. Нет прежнего комфорта. Нет желания что-либо рассказывать игрушке. И уж тем более не вспоминался Игорек.