Она переросла детство.
Не включая света, Люба перешла на большую кровать и легла по середине. Тело тосковало по мужским объятиям, а мысли метались вокруг искорки жизни. Ведь ее можно было задуть... Или родить, вырастить, подарить мишку... А себе подарить новое красивое постельное белье, чтоб ни о чем плохом не думалось.
***
Магазин "Уют", посвятив себя милым женскому сердцу домашним мелочам, расположился на втором этаже торгового центра, заняв огромное помещение в торце здания. Там, в отделе "Спальня", обнаружился фантастически красивый набор: розовая роза, раскинувшаяся во всю ширину байковой простыни. Прямо как в сказке спать на цветке, подкладывая под голову "лепестки" подушек. А там еще цветок одеяла... А если еще и запах розовый...
Прижимая к груди вожделенный набор, упакованный в прозрачный клеенчатый чемоданчик с молнией, Люба поспешила в отдел, где полки ломились от разноцветных бутылочек с гелями-шампунями-бодивошами. Сегодня ее интересовали только розовые оттенки. Но, как назло, их находилось очень мало. Причем на попадавшихся постоянно оказывались совершенно не подходящие этикетки. То фрукты непонятные, то корешки, то совершенно непонятные цветочки. А ей хотелось розу.
Наконец отыскалось желанное. Однако Люба по опыту знала, что картинка совершенно не гарантирует правильный аромат. А нужен розовый... Не выпуская из рук упаковку с постелью, девушка свинтила крышку с бутылочки... Нежный запах роз наполнил ее. И в ушах прозвучало: "Хорошо ты пахнешь, девочка".
Слезы застелили взгляд. Покачнувшись, Люба толкнула кого-то спиной. Возмущенное "Какого?!.». заставило испуганно обернуться. Постельный чемоданчик, описав полукруг, ткнулся в живот хорошо одетому молодому человеку.
"Да ты!.." – воскликнул тот, отбрасывая обидчицу на стеллаж разноцветных бутылок, тут же попрыгавших от удара с полок. Однако прежде чем первая из них коснулась пола, выскользнувший из Любиных рук флакончик, кувыркнувшись, плюнул своей розовостью на мужскую брючину и, упав, растекся скользкой лужицей у его ног.
– Ты! – обрызганный "выстрелил" ей в лицо кулаком. Люба попыталась ухватиться за полки, чтоб устоять, но безуспешно. И, усиливая бутылкопад, она съехала на пол. Начищенный остроносый ботинок с небольшим замахом устремился к ее животу. Девушка инстинктивно прикрылась щитом постели. Однако от полученного импульса она стала заваливаться на бок. Последовал еще один удар, и еще один.
Зажмурившись, Люба прикрывала постельным чемоданчиком живот, полностью игнорируя болевые вспышки в других местах. А ее материли и били, били, били... И вдруг "футболист" рухнул рядом с ней на пол. Он стал вставать, но ему добавили, кто-то пробежал, кто-то закричал, кто-то, поскальзываясь, костерил гели-шампуни. А потом могучий рев "Стоять!" и все замерло. Секунда тишины, после которой несколько человек заговорили одновременно. Новый рык. От испуга по-прежнему лежащая на полу девушка сильней зажмурилась и постаралась свернуться в маленький комочек.
Сильные пальцы, сковав Любино предплечье, потянули ее наверх, но она сама даже не дернулась, пока слуха не коснулась: "Ты как?"
Глаза раскрылись широко-широко, сердце застучало часто, а душа выдохнула: "Вернулся". Она взлетела и прижалась к нему, такому родному, желанному.
– Видел, как ты входила. Ждал у кассы, – пояснил он свое появление.
– Мило, – прозвучало за спиной.
Взгляд назад напугал. Довольно высокий седогривый кавказец в явно очень дорогом костюме казалось давил исходящей от него силой. На его фоне амбалы в униформе охранников казались безобидными плюшевыми игрушками. А уж Любин обидчик выглядел жалкой помятой мушкой. Причем очень хорошо помятой: заплывшие глаза, разбитый нос, заляпанная шампунями и кровью порванная одежда. Да еще стоять толком не может – держится за полки и покачивается.
– Значит все из-за нее, – произнес седогривый, недобро прищуриваясь.
– Нет, – совершенно спокойно произнес Любин защитник, – все из-за неумения кой-кого сдерживать свой норов.
– А не слишком ли он пострадал за свой норов?
– Будь это твоя женщина, он бы был уже мертв.
Кавказец согласно хмыкнул.
– Впрочем, он умрет, если моя женщина серьезно пострадала.
– Да, ты... – начал было побитый, но седовласый, не поворачиваясь, рыкнул не по-русски, и тот, ссутулившись, заглох.
Пару секунд молчания и взаимного разглядывания.
– Она не выглядит сильно пострадавшей, – продолжил кавказец, – а вот член моей семьи побит сильно.
– Адекватно и заслуженно.
– То есть я должен это принять и простить? С чего бы?