В такие ночи я прижимаю ладони к груди, стараясь унять боль за рёбрами и сдержать сердечную мышцу, которой становится слишком тесно в костяной клетке. Я задыхаюсь и захлёбываюсь воздухом.
Беспричинные панические атаки — отличный пункт в резюме для того, кто учит других с ними справляться.
Как только выходит снова втянуть кислород и унять панику, подтягиваю колени к груди, оборачиваю руками, опускаю голову на них и смотрю в одну точку до самого утра, позволяя опасному скоплению воспоминаний раз за разом атаковать мой мозг. А вместе с первыми проблесками света снова запираю их в дальнем уголке сознания и живу дальше.
Я больше не плачу. Совсем. Как бы хреново всё ни было, не проливаю ни единой слезинки. Скриплю зубами, сыплю матами, разбиваю кулаки об стены… Делаю что угодно, но только не плачу. В последний раз слёзы покидали мои глаза, когда писала записки перед побегом из родного города. Оттуда сбежала так далеко, как только смогла, но от воспоминаний не скроешься.
Иногда мне кажется, что я вижу Северова на улице. Иногда так явственно чувствую аромат чёрного перца и моря. Иногда чётко слышу его голос и смех. Нет, всё это иллюзия, и я это понимаю, но в те секунды я позволяю себе ей поддаться. Всего на несколько мгновений раствориться в мечтах, что последние три года моей жизни просто затянувшийся ночной кошмар, а как только открою глаза, то увижу улыбку на чувственных губах, крепче прижмусь к твёрдому телу и позволю ему просто успокаивать все мои страхи какими-нибудь нежными глупостями и ласковыми касаниями. Но каждый раз, подняв ресницы, возвращаюсь в реальным мир. Вздыхаю и иду дальше. Вперёд. Всегда вперёд, без оглядки на прошлое. Если хоть раз обернусь, то потеряю всю решимость жить.
Я так и не узнала, что с ним случилось. Когда спустя три месяца всё же решилась позвонить Андрею, он сказал, что знает, что произошло на самом деле. Тогда я только спросила, жив ли Егор, а когда получила подтверждение, поняла, что не хочу ничего больше знать. А смысл? Это означало, что человек, которому я отдала себя без остатка, предал меня.
Так безумно больно было тогда, как казалось, никогда раньше. Всё же, как бы эгоистично это не звучало, мне было проще, пока я думала, что он умер, а не бросил меня. Вот тогда-то глупое сердце и поняло своё ошибку. Тогда смогла отпустить окончательно.
Удивительно, но не плакала. Провела два дня в крошечной съёмной квартирке с вином и принятием, а потом подняла голову и начала жить заново. С нуля. Долго не впускала в себя мысли о Егоре Северове, а потом вдруг поняла, что могу без боли дать кое-каким воспоминаниям выбраться из гроба. Потом уже проще стало. Погрузилась в учёбу. Начала чаще звонить родным. С тех пор, как в Питер перебралась, призналась, где живу. Сейчас они периодически приезжают в гости. Только я не могу заставить вернуться себя в Петрозаводск. Ну и хрен с ним. Теперь мой дом здесь.
Андрей начал помогать деньгами, ещё пока в Москве была. Не тянула сама. Днём учёба, а ночью работа официанткой в баре. Пусть доход и неплохой был, но не вытягивала такой темп. Спать всего по паре часов для меня было слишком сложно. Сейчас и родители деньжат подкидывают. На лишнее никогда не трачу, но сняла жильё ближе к универу и будущей работе. Питаюсь скромно. Да мне много и не надо. Как и Северов когда-то, пишу курсовые и дипломные на заказ. За эти деньги обновила гардероб, добавив в него платья и юбки, отучилась в автошколе и купила старенькую машинку. В общем, я справилась и выжила. И неважно, что внутри только пепел от чувств остался. И с ним живу. Привыкла.
Паркую Фольц возле полицейского участка. Заглушив мотор, ненадолго глаза прикрываю. Планомерно вдыхаю и выдыхаю. Смотрю в зеркало заднего вида и натягиваю на лицо улыбку.
— Всё будет хорошо. Я сильная. Я справлюсь. — повторяю мантру, которую теперь ношу с собой по жизни.
С той же непринуждённой лёгкостью вхожу в здание и заглядываю в окошко дежурного. Удивляет, что там сидит не какой-то старый бурчащий дядька, а симпатичный парень не старше тридцати.
— Доброе утро. — здороваюсь бодро.
— Доброе. — хмурится он. — У вас что-то произошло? Хотите подать заявление? — интересуется достаточно прохладно, но меня не пробьёшь этим.
Улыбаюсь шире и качаю головой.
— Нет. Я к Сергею Глебовичу по поводу работы психологом.
Вот теперь он проявляет заинтересованность. Отрывает взгляд от бумажек, которые до этого увлечённо перебирал, и смотрит на меня. Сначала в глаза, а потом сползает взглядом к губам. Задерживается на них и скользит к декольте. Скрывать мне нечего. На мне вполне приличная зелёная блузка, а расстёгнуты только две верхние пуговицы. Я давно уже научилась пользоваться своей внешностью и мужскими слабостями.