— Восемьдесят процентов, значит… — я задумчиво потерла подбородок.
— Что, меньше? — пронюхав зарождавшийся азарт, Некрасов заерзал на кожаном кресле. — Пятьдесят процентов?
— Не знаю, не знаю, — пробормотала, разглядывая автомобильный потолок.
— Сорок?
— Семьдесят?
— Семьдесят? — переспросил, поморщившись в недовольстве. — Может, сорок все-таки?
— Шестьдесят девять.
— Тридцать девять.
— Ты торгуешься?
— Да.
— Какая жалость. Мы, похоже, снова близки к восьмидесяти процентам.
— Малиновская, — рыкнул Барс. — Я тебе не уступлю.
— А называл себя джентльменом…
— Прямо сейчас я на пике своего джентльменства, белочка! — с пылким восклицанием он всплеснул руками, убрав их с руля. — Поверь, я из кожи вон лезу, чтобы не вернуться к прежнему стилю коммуникации с противоположным полом. Я не размениваюсь с женщинами, Асенька. Беру то, что хочу.
— Узнаю старого доброго Бориса Дмитриевича, — с ухмылкой прокомментировала я.
— Я не хочу все испортить. С тобой, — он вздохнул. — Понимаешь?
Я притихла, разглядывая приборную панель.
Нужно перевести разговор в иное русло, чтобы ликвидировать неловкость, повисшую в салоне.
— Так куда мы едем? — спросила негромко.
— Сюрприз.
— Я не люблю сюрпризы.
— Правда? — с неподдельной искренностью удивился Барс.
— Обычно сюрпризы не заканчивались для меня ничем хорошим, — пояснила я с горьким смехом. — Это какое-то место?
— Все. Ничего не скажу.
Ладно, интриган…
Я поудобнее откинулась на спинку кресла, прижавшись затылком к мягкому подголовнику. Безучастно смотрела на мелькавшие за окном частные дома, магазинчики и рестораны быстрого питания, чередой сменявшие друг друга. Миновав несколько микрорайонов, автомобиль влился в транспортный поток автострады Адлер-Сочи.
— Не мучило похмелье после вашей с Демьяном пьянки на пляже? — полюбопытствовала я, чтобы скрасить воцарившееся молчание.
Борис хохотнул.
— Меня — нет. А вот Демьяну на утро пришлось несладко.
— Как у него дела? — я прочистила горло, ощутив резкое першение.
— Я думал, — хмыкнул Борис, — ты не желаешь слышать ничего лишнего о ком-либо из нас.
Да. Так и было.
— Но я сижу рядом с тобой, мы разговариваем и едем в неизвестном направлении, — подметила я. — Демьян неплохой человек, и он единственный из вас троих, кто проявлял ко мне хоть какое-то уважение.
Поэтому я сопереживала ему.
— Ну да, точно, придурок с комплексом рыцаря, — промямлил блондин. Между его бровей залегла неглубокая складочка. — Когда Бог создавал его, то переборщил с наивностью и пожадничал со здравомыслием. Ему же Диана весь мозг проела за столько времени, пока они то сходились, то разбегались, и снова прыгали друг другу в койку… А он умудрился жениться на ней и заделать ребенка! После того, как она объявила на нас охоту, пыталась подставить и впутала в свои козни тебя. После того, как ворвалась в его дом и чуть не зарезала себя у него на глазах. Вместо того чтобы упечь Белову в психушку, он вновь впустил ее в свою жизнь. В какой вселенной живет этот мужик, я вряд ли когда-нибудь пойму, — Барс рассуждал с негодованием, тарабаня пальцами по рулю. — Демьян отдалился от нас. Уехал сюда со своей мегерой. Думает, приручит эту змею и превратит ее в ласкового мышонка? Как бы не так. Но знаешь, что больше всего меня пугает? Что Демьян полностью осознает, как глубоко загнан под каблук.
Мне искренне жаль, что Зимина не отпускала трагедия в лице Беловой. Однако, опираясь на те знания об истории их запутанных отношений, вывод напрашивался один.
— У них такая любовь, — сказала я. — Ненормальная, зависимая.
— Это не любовь, белочка, — возразил Борис. — Но сумасшествия здесь больше, чем я когда-либо встречал в парах. Нет-нет. Они не пара. Заложник и шантажистка. Дерьмовый тандем.
— То есть, ты хорошо разбираешься в любви, раз уверенно отрицаешь ее наличие у Демьяна и Дианы? Ты любил?
— Я… — начал и вдруг замолк. — Твой посыл понял, белочка, — понизил голос и заговорил с хрипотцой. — Конечно, не мне рассуждать об этом чувстве, но разве любовь не должна дарить комфорт? Если она высасывает из человека жизнь, что-то явно не так.
— Почему ты думаешь, что проблема Демьяна — в Диане?
— Потому что люди не меняются.
— Неужели?
— Да.
— Тогда могу ли я доверять твоему изменившемуся ко мне отношению?
— Мой случай — исключение.
Я закатила глаза. Эгоцентризма в нем точно не стало меньше.