— Думаю, он очень-очень старый.
— Верно. — Голос у незнакомца окреп, и сам он разглядывал их с живым любопытством. — Не стоило так долго ждать. Фибрилляция. — Он приложил слабую руку к груди. — Фибрилляция… красивое слово, правда? Лекарство то ли закончилось, то ли потерялось… Горячий зверек у меня под ребрами пульсирует несинхронно.
— Мы поможем вам добраться до Реки! — сказала Персик.
— Поздно, государи мои, поздно. К тому же я не могу идти, а вы меня не унесете.
— Вы же можете сесть? — спросил Джекко. — Здесь должны быть кресла-каталки для инвалидов.
Он пошел в помещение у входа и почти сразу обнаружил кресло.
Когда он вернулся, незнакомец смотрел на Персик и бормотал себе под нос на архаичном языке (Джекко разобрал только: «Могильной девы грудь — как холм в лучах рассвета»)[124]. Старик попытался приподняться, держась за кресло, но тут же снова рухнул на спину. Пришлось его поднимать и усаживать. Персик наморщила нос:
— Главное, чтобы лифт работал.
Лифт работал. Скоро они оказались на верхней посадочной площадке. У четвертого причала ждало судно: маленький местный паром. Они вошли в салон, катя в кресле старика, который обмяк и дышал очень хрипло. Лунопсы заглянули во все иллюминаторы по очереди. Джекко сел в кресло пилота.
— Читай мне инструкцию, — сказал он.
— Во-первых, перевести судно в режим автономного управления, — прочла Персик, — что уж это значит. Ой, смотри, вот схема.
— Отлично.
Все оказалось просто. Они вместе выполнили действия по списку: закрыли люк, отсоединили фалы, убедились, что руль действует, проверили по датчику давление в газовой подушке над головой, установили реактор на разогрев двигателя и подачу горячего воздуха для подъемной силы.
Покуда двигатель грелся, Персик спросила старика, не хочет ли тот пересесть к иллюминатору. Он с жаром закивал, а когда они устроили его на сиденье, шепнул: «Все видно!» Они подложили ему с боков подушки от кресла-каталки.
Замигал индикатор готовности. Джекко взялся за рычаги, и судно скользнуло вверх. Компьютер показывал скорость ветра, высоту, подъем. Кто-то нанес на все верньеры надпись: «КУРС ЗАДАН: РЕКА». Джекко установил их в положение для старта.
— Дальше сказано поставить на автоматику. — прочла Персик.
Джекко так и сделал.
Взлет привел старика в сильное возбуждение. Он пытался смотреть вниз через иллюминатор и невразумительно бормотал. Джекко уловил несколько слов: «Зеленые холмы Земли!.. Чушь собачья»[125]. Внезапно старик пропел: «За углом чертовски славный мир, ей-ей, идем!»[126] — и в изнеможении откинулся на сиденье.
Персик стояла рядом и смотрела на него озабоченно:
— Мне бы хотелось его помыть, но он такой слабенький…
Старик открыл глаза:
— Нет выси без грязи… храм любви стоит, увы, на яме выгребной[127]. — Он хрипло затянул: — Возьми меня на Реку, на пре-е-кра-ас-ну-ую Реку, и все грехи мои смо-о-ой!.. Ты думаешь, у меня рассудок помутился, девонька? — продолжал он обычным голосом. — Никогда не слышала об Уильяме Йейтсе. Очень плотно информативный, Йейтс.
— Я, кажется, немного понимаю, — сказал Джекко. — Одна из моих тетушек учила литературу.
— Учила? — Незнакомец фыркнул. — А вы двое, значит, идете к Реке, чтобы вместе провести вечность в качестве энергетических субстанций или чего-то столь же бесполого и неинтересного… Зато пребудет навсегда любовь, и будет на века она прекрасна[128]. Китс никогда не вызывал у меня доверия. Не мужик он был. Ему бы это было самое то.
— Мы не идем к Реке, — сказала Персик. — Я, по крайней мере. Я останусь и буду делать детей.
Старик уставился на нее, открыв щербатый рот.
— Нет! — выдохнул он. — Неужели? Неужто мне довелось наконец встретить возлюбленную и мать?
Персик важно кивнула.
— Как твое имя, о королева?
— Персиковый Вор.
— Господи, кто-то еще помнит Блейка[129]. — Старик улыбнулся дрожащими губами, затем веки его внезапно смежились; он уснул.
— Он дышит лучше. Пойдем посмотрим, что тут есть.
Судно было совсем маленькое; на корме не оказалось ничего, кроме грузового отсека. Когда они подошли к нише, в которой стоял синтезатор, Персик что-то сунула в карман.
— Это что?
— Ложечка. Как раз для ребенка.
На него она не глядела.
Они вернулись в салон. За иллюминаторами вечернее солнце окрасило Землю в ровный палевый цвет. Судно летело над большими лугами, испещренными какими-то пятнышками. Полет был почти беззвучный, только иногда со свистом вырывалась реактивная струя, корректируя курс.
124
Искаженная цитата из стихотворения Уильяма Дейви (1913–1999) «Или изгнанник вспоминает»: «В лучах рассвета холм — как грудь могильной девы».
125
Рефрен из песни Райслинга в рассказе «Зеленые холмы Земли» (1947) Р. Хайнлайна:
(Перевод В. Бетаки)
Название песни взято из рассказа Кэтрин Мур «Шамбло» (1933), а сама песня, цитируемая Хайнлайном, сочинена Генри Каттнером и Кэтрин Мур для рассказа «Поиски Звездного камня» (1937). Помимо одноименного песне рассказа, Хайнлайн упоминает ее в романах «Небесный фермер» (1950) и «Достаточно времени для любви, или Жизни Лазаруса Лонга» (1973). В честь Райслинга названа премия (Rhysling Award), присуждаемая в США Ассоциацией научно-фантастической поэзии за лучшие стихотворения года.