– Где ты все это взяла? – спросил трудолюбивый муравей.
– Да я все пела и пела, а потом мне предложили контракт в парижской Опере. Я как раз туда направляюсь. Поехали со мной!
– С удовольствием, – сказал Муравей. – Я мечтаю съездить в Париж. Хочу повидать Лафонтена и сказать ему, чтобы басни про тяжелый труд, за который полагается вознаграждение, он плел кому-нибудь другому. Эзопу, например.
– Ну и в чем проблема? – сказала Стрекоза, – Устрою нам встречу с Лафонтеном в кафе «Ангелина» на Елисейских Полях. Там подают дивные пирожные из парижских каштанов. Садись в машину.
Стрекоза и Муравей. Вариант Уолта Диснея
Стрекоза провела все лето в песнях, танцах и дружеских попойках с приятелями. Муравей в это время очень много работал и делал запасы на зиму.
Когда наступила зима, Стрекоза пришла к Муравью и попросила у него немного еды. Муравей ответил, что он должен посоветоваться с муравьиной царицей и ответ даст завтра. На следующий день Муравей объявил
Стрекозе, что решено предоставить ей питание. Взамен Стрекоза должна переехать жить в муравейник и каждый день в 7:30 вечера давать концерт для муравьев. Стрекоза была слишком измучена голодом, чтобы обдумывать альтернативные варианты. Поэтому она согласилась на предложение муравьиной царицы. Муравьям пришлись по душе исполнительские таланты Стрекозы. Каждый вечер лабиринты муравейника превращались в одну большую бальную залу. Муравьи под пение Стрекозы плясали до упаду. Каждый вечер Стрекоза удалялась в свои апартаменты с новым поклонником, красавцем муравьем.
(Насчет поклонников я, честно говоря, не уверен. Диснеевский мультик был снят в 1934 году.)
Стрекоза и Муравей. Версия ослика Иа-Иа
Стрекоза провела все лето в песнях, танцах и дружеских попойках с приятелями. Муравей в это время очень много работал и делал запасы на зиму.
Когда наступила зима, Стрекоза пришла к Муравью и попросила у него немножко еды.
Муравей начал выговаривать Стрекозе за леность. Много сказать он не успел. Каблук случайного прохожего раздавил обоих. Что делать. Такова жизнь.
А теперь я хочу перейти ко второму принципу жизненной философии Винни-Пуха.
2. Сердиться – значит наказывать себя за глупость других, или «Долой пессимизм!»
Однажды Винни-Пух решил сходить в гости к своему другу Кролику. Пух слышал, что у Кролика скопилось огромное количество горшочков с медом. Согласитесь, вполне уважительная причина для похода в гости. Пух подошел к норе, в которой жил Кролик, и постучался в дверь. Ответа не последовало. Пух решил постучать еще раз. Поскольку ему снова никто не ответил, Пуху пришлось постучать в третий раз, очень сильно, и очень громко крикнуть: «Эй! Кто-нибудь дома?» И услышать: «Нет. И незачем так орать».
Поскольку Винни – всего лишь медвежонок с опилками в голове, то он подумал: раз ему говорят: «Никого нет», значит, так оно и есть. Что делает Пух? Он разворачивается и уходит восвояси. Но еще до того, как он успевает сочинить очередную шумелку, Пух совершает удивительное философское открытие. До него до столь масштабной идеи додумался только Рене Декарт. (Пух, впрочем, настаивает, что к своему открытию он пришел независимым путем, без знакомства с творчеством блистательного французского мыслителя.)
Вот к какому интересному выводу пришел Пух.
Если я слышал голос, значит, там кто-то есть.
Мы вернемся к Винни буквально через минуту. А пока поговорим немного о Декарте. Вы когда-нибудь задумывались над его знаменитым изречением: «Я мыслю, следовательно, существую»?
Может быть, правильнее было бы сказать:
«Я думаю, следовательно, существую. Я так думаю»?
Или так:
Я существую, следовательно, мыслю»?
Или вот так:
«Иногда я мыслю. Иногда – существую»?
Я мог бы часами рассуждать на тему знаменитого утверждения, но время дорого, поэтому вернемся к Винни-Пуху и Кролику.
В конце концов Кролик впускает Винни-Пуха к себе в дом и даже спрашивает, не хочет ли тот немного подкрепиться. Дело было в 11 часов утра, то есть настало время заморить червячка. Когда Кролик спросил, что намазать на хлеб, меда или сгущенного молока, Пух так разволновался, что выпалил: «И того и другого». Но, стараясь вести себя по-джентльменски и не желая выглядеть обжорой, тут же добавил: «И можно без хлеба».