Дамарис! Но не далее как прошлой ночью я узнала, что существует связь между ней и Саймоном!
Мысли крутились в моем мозгу, как белка в колесе. У меня наконец в руках была ряса. Как рада я была бы, если бы могла разделить этот успех с Саймоном!..
Но о чем вообще теперь можно говорить с ним?
И опять, как тогда, у Колодца Желаний, в Несборо, когда вода стекала у меня с пальцев, я загадала желание: «Нет, пусть это будет не Саймон!..»
Только за обедом я присоединилась к остальным членам семьи. Саймон был ко мне очень внимателен; по-видимому, он волновался из-за меня, и хотя я дала себе слово не показывать, как изменилось мое отношение к нему, я поневоле стала обращаться с ним более холодно.
Как и вчера, мы обедали в холле, и Саймон сидел со мной рядом.
— Мне так жаль, — сказал он, — что я не смог побыть с вами сегодня. Я-то думал, что мы с вами поедем вместе на прогулку… вы, я и бабушка.
— Кажется, для нее погода слишком холодная.
— Возможно, но она ни за что не признается в этом, Ей тоже так жаль, что прогулка не состоялась.
— Вы могли бы договориться с кем-нибудь еще.
— Вы же знаете, что это было бы совсем не то.
— А если бы с вами поехала Дамарис?
Он засмеялся и, понизив голос, сказал мне:
— Об этом я должен вам кое-что рассказать.
Я вопросительно взглянула на него.
— Вы, вероятно, уже заметили, — добавил он, — что иногда для достижения цели приходится идти окольными путями.
— Вы говорите загадками.
— В этом нет ничего странного. Мы с вами как раз и трудимся над решением одной интересной загадки.
Я отвернулась: мне показалось, что Люк пытается подслушать, о чем мы говорим. Но, к счастью, тетя Сара так громко рассказывала о том, как раньше праздновали Рождество, и хотя она повторяла то, что уже рассказывала вчера, она ревностно следила за тем, чтобы никто не пропустил ни слова.
После обеда мы удалились в гостиную на втором этаже. Других гостей в этот вечер не было. Я вела разговоры с сэром Мэтью и ни на одну минуту не оставляла его, хотя прекрасно видела, что Саймон от этого впадает в отчаяние.
Я рано ушла к себе. Не прошло и пяти минут, как в дверь ко мне постучали.
— Войдите, — крикнула я, и вошла тетя Сара.
Она заговорщически улыбнулась мне и прошептала, как бы извиняясь за вторжение:
— Ты ведь интересовалась. Вот почему…
— О чем вы? — спросила я.
— Я скоро закончу его!
Я сразу же вспомнила наполовину вышитый гобелен, который она показывала мне в последний раз, когда я приходила к ней. Она наблюдала за мной. Ее лицо показалось мне очень мудрым.
— А можно мне посмотреть?
— Конечно. За этим я и пришла. Пойдем прямо сейчас?
Я не заставила себя ждать. Когда мы очутились в коридоре, она приложила палец к губам.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь услышал нас, — сказала она. — Они все еще в гостиной на втором этаже. Еще рано расходиться… для сегодняшнего праздника — второго дня Рождества. А тебе как раз хорошо — ты ведь рано пошла спать. Из-за своего положения. А другие…
Мы поднялись по лестнице и прошли в ее крыло. В этой части дома было очень тихо, и я поежилась — то ли от холода, то ли от недобрых предчувствий — не знаю.
Она вела меня в свою комнату с гобеленами, и видно было, что она волнуется как ребенок, которому не терпится похвастаться своей новой игрушкой. Она зажгла несколько свечей от той свечки, с которой она пришла, потом поставила ее и подбежала к шкафу. Достав холст, она, как и в прошлый раз, растянула его перед собой. Я не могла ничего разглядеть, но ясно было одно: пустая сторона теперь была чем-то заполнена. Я взяла свечу и поднесла ее поближе к холсту. И тут я увидела контуры рисунка.
Подойдя поближе, я разглядела: с одной стороны мертвые тела Габриела и Фрайди, а с другой стороны — легкий набросок карандашом. Здесь было изображено другое здание, было впечатление, что смотришь через зарешеченное окно в комнату, которая выглядела, как тюремная камера. В камере проглядывали неясные очертания женщины, которая что-то держала в руках. Меня охватил ужас, когда я поняла, что в руках у нее ребенок.
Я посмотрела Саре в лицо. При свете свечей все морщины и тени на ее лице исчезли. Она помолодела — более того, казалось, она была не от мира сего. Хотелось бы мне знать, какие тайны, какие желания скрываются за спокойным взглядом этих светлых глаз, которые иногда кажутся лишенными смысла, а иногда поражают своей мудростью…
— Надо понимать, что эта фигура изображает меня? — спросила я.
Она кивнула.
— Ты видела ребенка? Вот видишь, ребенок все-таки родился.