За обедом он сидел рядом со мной. Один раз он наклонился ко мне и сказал:
— Вам надо будет заказать ваш портрет, чтобы повесить его в галерее.
— Разве это так уж необходимо?
— Ну конечно. Вы же видели галерею? Все хозяева Керкленд Ревелз уже запечатлены, и их портреты висят рядом с портретами их жен.
— Времени впереди еще достаточно.
— Вы будете хорошей натурой.
— Благодарю вас.
— Гордая, сильная, решительная…
— Вы умеете угадывать характер?
— Когда он виден — да.
— А я и не подозревала, что у меня все написано на лице.
Он засмеялся.
— Это даже странно. Вы ведь так молоды. Согласитесь, что с возрастом судьба или жизненный опыт… назовите это как хотите… подобно коварному художнику, накладывает на лицо штрихи, выдающие суть человека. — Его взгляд заскользил вдоль стола. Я не стала следить за его взглядом, а уставилась в свою тарелку. Он вел себя слишком откровенно, и мне хотелось дать ему это понять… — Вы, кажется, сомневаетесь в моих словах? — настаивал он.
— Да нет, я думаю, что все так и есть, но не слишком ли это назойливо и в некоторых случаях неуместно — проверять свои теории на присутствующих?
— Вы скоро поймете, что я просто йоркширец, а йоркширцы, как известно, не отличаются тактом.
— Зачем говорить о будущем? Кое-что я уже поняла и теперь.
Опять его губы тронула улыбка. Она показалась мне отвратительной. Ему нравилось препираться со мной, потому что я была достойным противником. Он мог считать меня охотницей за состоянием, но не глупышкой. Эта мысль приносила мне удовлетворение. Я пришла к выводу, что помимо его воли я ему чем-то нравлюсь. Может быть, тем, что, как он считал, я поставила себе задачу: поймать Габриела в свои сети и достигла цели. В нем была беспощадность, для которой удачливость всегда привлекательна.
Слова вылетели у меня сами собой:
— Вы ведь кузен Габриела, или двоюродный кузен, не так ли? Как же вы на него не похожи! Вы просто его противоположность!
Он опять посмотрел на меня холодно и оценивающе. Я всячески показывала ему, что он мне не нравится, а он давал понять, что его-то уж не так легко поймать на крючок, как Габриела. Будто мне это было нужно. Или будто в нашей женитьбе действительно была какая-то корысть!..
— Кстати о лицах, — продолжал он. — Вы ведь уже осмотрели галерею. Какое обширное поле для удивительных открытий тех, кто знает толк в физиогномике! Посмотрите там на старого сэра Джона. Он воевал за своего короля, вызывая ярость Кромвеля. Из-за него мы потеряли на какое-то время Ревелз. У него просто на лице написано, что он упрямый идеалист. Потом еще сэр Люк — игрок, почти проигравший наше наследство. И еще один Люк и Джон… самоубийцы. Если всмотреться в их лица, то увидите — на них написана их судьба. Вот хотя бы Люк. У него слабохарактерный рот. Так и представляешь себе, как, устав от ударов судьбы и стоя на балконе западного крыла, он вдруг… туда…
В этот момент я вдруг поняла, что все за столом замолчали и прислушиваются к нашему разговору.
Сэр Мэтью наклонился вперед и похлопал меня по руке.
— Не слушайте моего кузена, — сказал он. — Он рассказывает вам только о наших бесславных предках. Саймон злится: он ведь тоже Рокуэлл по женской линии родства, но ему не видать Ревелз как своих ушей.
Я заметила, как глаза у Саймона загадочно блеснули, и сказала:
— Осмелюсь сказать, у вас ведь свое прекрасное поместье.
— Келли Гранж! — сэр Мэтью произнес это почти с презрением. — Семейство Редверз всегда завидовали нашему Ревелз. — Он указал на Саймона. — Его дед женился на одной из моих сестер, но она никак не хотела жить вдали от Ревелз. Она все время наезжала сюда — сначала со своим первым сыном, потом с внуком. Кстати, что-то мы последнее время не так часто тебя здесь видим, Саймон?
— Постараюсь исправиться, — заметил Саймон и насмешливо улыбнулся, глядя на меня.
Послышалось басовитое похохатывание сэра Мэтью, при этом викарий с женой, казалось, были шокированы.
Итак, наш разговор продолжался, и несмотря на свою неприязнь к соседу по столу, мне было немного жаль, когда обед закончился. Я наслаждалась борьбой, мне нравилось воевать с ним — хотя бы на словах. Я пришла к выводу, что мне особенно неприятны люди, которые критически судят обо всем, не зная истинного положения дел. Именно к такому типу людей я с уверенностью отнесла и Саймона Редверза.
После обеда женщины удалились в гостиную, а я попыталась поближе познакомиться с Дамарис. Но это оказалось делом нелегким. Казалось, приятная в общении, она была очень замкнута и даже не пыталась поддерживать разговор, так что я решила, что за этим прекрасным лицом скрывается душевная пустота, и была рада, когда мужчины присоединились к нам. Саймон Редверз ни на шаг не отставал от Дамарис, к неимоверной досаде Люка. А я с радостью переключилась на разговор с викарием, который рассказал мне о том, как в поместье Ревелз устраивались ежегодные церковные приемы гостей в саду и о том, как они с женой хотели бы организовать постановку средневековой мистерии или историческую инсценировку в развалинах монастыря накануне праздника летнего солнцестояния. Он надеялся, что я поддержу его усилия, и я пообещала с радостью сделать все, что смогу.