Умоляя святого Илью, она перечитала одну за другой все молитвы, которые знала. По три раза она прочитала суру Единобожия и Фатиху, а закончив, открыла глаза, однако никто не пришел. Что уж там Святой Илья – даже домашние не пришли посмотреть, умерла ли она. Может, стоят под дверью и подслушивают, что тут внутри творится.
– Лучше бы уж меня заперли в загоне для скота, – вырвалось у нее вслух. Там уж хотя бы теплее. Возле тридцати двух овец и трех коров она хотя бы могла согреться. Здесь же было так холодно, что зуб на зуб не попадал, и Мерьем порой казалось, что стук ее зубов слышен даже за дверью.
Она вернулась в памяти к тем счастливым дням, когда еще не стала женщиной и ходила в начальную школу. Маленькая девочка могла свободно бегать и играть на улице, крутить обруч вместе со своими братишками Джемалем и Мемо.
Самыми яркими днями в ее жизни, как и жизни всего села, было празднование годовщины освобождения от русской оккупации. Муниципальный оркестр чеканил шаг под героические марши, аж земля тряслась. Мерьем была в восторге от того, что могла вместе с другими ученицами в черных фартуках, в белых воротничках принимать участие в этих официальных мероприятиях. Ей, как и другим ученикам, объяснили, что надо вытянуть руку и коснуться плеча своего товарища, а потом, держась друг от друга на этом расстоянии, по команде: «Направо!» шагать вперед. Они выстроились друг за другом и под звуки барабанов двинулись по улице. Мерьем казалось, будто все люди, выстроившиеся с двух сторон, смотрят на нее. Она шла, гордо подняв голову. В особенности она обмирала от восторга, когда проходила под украшенной победной аркой, ей казалось, что она прошла под радугой. Когда начались залпы в честь освобождения, каждый вспоминал, что святой Шекер Баба в тот день наслал на головы кафиров град размером с яблоко. А потом вместе с одноклассниками на специально выделенном для них на площади месте они смотрели представление в честь Дня победы.
Каждый год молодежь села, нарядившись в турецкие и русские военные костюмы, давала такие представления. Среди сельских дородных блондинов и шатенов выбирали «русских», они понарошку нападали на смуглых и маленьких турок, но затем героические турецкие солдаты переходили в сокрушительную атаку, обращая противника в бегство, и над полем боя взвивался турецкий флаг со звездой и полумесяцем. Победа турецкой армии сопровождалась бешеными аплодисментами, а из приемника разносились звуки марша.
И брат Джемаль, и братишка Мемо каждый год принимали участие в этом представлении. Джемаль был шатеном крупного телосложения и поэтому играл русского, а маленький смуглый Мемо переодевался турком. Тем, кто участвовал в представлении, префектура выплачивала деньги. «Русским солдатам», которым, в отличие от турецких, доставалось больше тумаков, платили больше. Поэтому у брата Джемаля, в отличие от Мемо, заработок был на порядок выше, но быть турецком солдатом – это, конечно, почет. Что гораздо важнее денег. Временами Мемо говорил Джемалю: «Послушай, вот я курд, а ты турок, однако именно мне выпала честь представлять турецких солдат», – после чего каждый смеялся, однако ролями они никогда не менялись.
Во время одного из представлений случилась неприятность. Она разозлила префекта, руководителя мэрии, начальника полиции, отчего радость праздника слегка померкла. Во время представления «русские» захватили «турецких солдат», а турки, в дыму сражения, под звуки канонады, принялись напропалую колоть штыками, колотить и пинать «русских». Дородные «русские солдаты» терпеливо сносили побои, ведь «турки» были гораздо мельче их. Однако всему есть предел, даже и терпению, которое «русские» проявляли ради денег. Турецкий отряд, под звуки военного марша и пробирающей до дрожи ружейной канонады, почувствовал такой прилив патриотизма, что стал принимать товарищей за настоящих русских солдат и началась нешуточная схватка. С одной стороны кричали: «Аллах, Аллах!», с другой – разносились звуки маршей, декламируемые воодушевленные героические баллады, и все силы были брошены на то, чтобы прикончить «русских врагов»: их пинали и били прикладами. В одночасье завязалась настоящая война. У играющих роль «русских» из носа текла кровь, у некоторых были рассечены брови…
Мерьем оказалась прямо перед братом Джемалем, уже изрядно избитым, он кричал Мемо: «Брат, не бей! Мне вправду больно, ты с ума, что ли, сошел?!» Все «русские» падали наземь, вопили и пытались взывать к разуму, однако куда там! Наконец от ярости «турки» совсем осатанели – и уж били так били!
Джемаль и другие «русские» набросились на Мемо и его «турецких воинов». От многочисленных ран глаза их были залиты кровью – желая отыграться, они жестоко лупили «турок». И те пустились в бегство! Они бежали так, что пыль стояла столбом, а «русские» неслись за ними…