В детстве, когда она писалась в постель, тетка пугала ее, что подожжет ей это место. Один раз даже, взяв спичку, тетка подожгла ее и поднесла прямо туда, но в последний момент чего-то передумала. Повзрослев, Мерьем много раз повторяла: «Чтоб ты сгорело!»
Грех, совершенный в раннем детстве, пал проклятием на ее голову. Все случилось на святом месте, у гробницы Шекера Бабы.
Гробница Шекера Бабы располагалась высоко на холме, каждый приходящий туда рассказывал о своих бедах, читал молитвы, привязывал ленточки, и беды отступали. Когда она была маленькой девочкой, ее тоже взяли с собой, а чтобы она не устала, посадили на спину осла. Тогда ей было четыре или пять. Несколько часов, раскачиваясь в седле, они взбирались по извилистой тропинке на лысую гору. А потом, придя к мазару Шекера Бабы, все опустились на землю и с закрытыми глазами воздавали руки. Мерьем спросила свою тетю, что надо делать, а та зашипела на нее: «Ш-ш-ш! Мы сейчас уснем!» И показав на тех, кто молился с закрытыми глазами, произнесла: «Посмотри, все спят. Ты тоже глаза закрывай и спи».
Мерьем, так же, как все, опустилась на землю и протянула руки, глядя в небо, однако не смогла уснуть, как другие, потому что захотела писать. Она терпела изо всех сил, но безуспешно.
Приоткрыв глаз, она посмотрела вокруг. Все спали. Больше она не могла сдерживаться и почувствовала, как теплая струйка побежала по ногам. Она снова осмотрелась, не заметили ли кто, но, слава богу, все спали. А значит, уже и она, так же как все, могла спокойно заснуть.
Спустя какое-то время тетя произнесла: «Все, пора идти!» Проснувшись, Мерьем ничего не помнила, однако на обратном пути тетя, усаживая ее на осла, заметила, что случилось, и напустилась на нее: «Дочка, это что? Ты не нашла другого места, чтобы пописать?» А потом она долго-долго втолковывала ей, что случается с той, кто пописает во время зиярата к Шекеру Бабе: между ног ее появится рана – так Аллах наказывает плохих людей! Всю дорогу назад ноги Мерьем, сжимавшие седло, горели. Она так испугалась теткиных слов, что и дома долго не могла прийти в себя, все ждала, что на нее нападут джинны и чудовищные албасты[2] придут, чтобы утащить ее, а на грешном ее месте разверзнется рана. Она так плакала, что глаза распухли…
С этого дня она знала, что за бесстыдство и недопустимый грех Шекер Баба накажет ее и на голову ее упадет много несчастий. В итоге так все и получилось. Грешное ее место расклевали птицы, а ее саму выгнали из дома и заперли в амбаре, чтобы позже страшно наказать. Интересно, чем же все закончится? Всех таких вот, как она, опозоренных девушек отправляют в Стамбул, или, может, есть что-то более ужасное? Она не знала. Все решал глава дома – дядя.
Даже отец Мерьем, этот кроткий, безропотный человек, занимающийся земледелием, боялся старшего брата. Преклонялся перед ним – и по вере своей, и по возрасту. Несмотря на то, что отец давно был взрослым, самостоятельным человеком, он рядом с братом не курил, а если тот случайно заставал его с папиросой, то младший предпочитал либо спрятать окурок в кармане брюк, либо затушить в ладони.
Дядя занимался приходящими к нему мюридами и религиозными делами. А на плечах отца лежало обеспечение семьи и возделывание нескольких земельных участков. Отец, Тахсин-ага, занимался всем: следил за скотом, пастухами, нанятыми крестьянами, издольщиками и наполнял домашние амбары урожаем, собранным на выделенных издольщикам угодьях.
Оставшееся от армян поместье было обширным, так что вся семья проживала здесь вместе. Раньше этот дом принадлежал человеку по имени Оганес, которого все в деревне очень любили и который помогал каждому. Но однажды пришли военные и сказали, чтобы все армяне деревни собрались у подножия деревенского холма, взяв с собой вещи, сколько могут унести. Армяне, с плачами и стонами, волей-неволей подчинились и, бросив на деревню прощальный взгляд, ушли. Больше их не видели и не слышали. Никто из них не вернулся обратно. Говорили, что военные увели их очень далеко, однако об этом только шептались. Некоторые армяне, уходя, оставляли свои ценные вещи на хранение соседям-мусульманам, говоря, что заберут их, когда вернутся, но с того времени прошли десятилетия, а от армян не было ни слуху ни духу.
Тут была еще одна странность: в деревне поговаривали, что некоторые пожилые деревенские женщины были на самом деле армянками. В послеобеденных полусонных разговорах тетушки Мерьем шептались, что эти пожилые женщины были армянскими девочками, которых в те злополучные дни семьи, не зная, что ждет их впереди, оставили соседям-мусульманам… В семьях девочкам сменили имена «Ани» или «Ануш» на «Салиха» и «Фатьма», вырастили их как мусульманских девочек, а потом выдали замуж. Деревенские никак не могли решить: если этим девочкам сменили религию, то дозволено ли выдавать их замуж по мусульманским обычаям, а главное, потом – хоронить на мусульманском кладбище под похоронный намаз? Поэтому во время намаза ходжа спрашивает общину: «Знаете ли вы покойного?», и все хором свидетельствуют: «Мы хорошо знаем!» Потом имам со словами: «Госпожа – человек правильной веры» начинает намаз, и все тоже совершают намаз. Но возможно, эти мужчины-мусульмане совершали намаз и для какой-то женщины-христианки. То есть – и для женщины, и для христианки! Удивительные вещи творятся на свете!
2