статировал Вадим Сергеевич. -Я ничего не помню...- судорожно произнесла я, пытаясь понять, как и когда я потеряла сознание. -Катюня, ты позвонила мне, я только успела услышать, что тебе плохо и резкий удар,- пустилась в разъяснения Лика.- Естественно, я на всех парах помчалась к тебе. Приезжаю, дверь открыта, ты лежишь на полу, без сознания. Ну, я быстро «Скорую помощь» и вызвала, мы привезли тебя в нашу, областную больницу. -Господи, я ничего не помню...- начала было я, но тут же осеклась.- Что с ребенком??? Внезапно Лика уставилась на Вадима Сергеевича, тот кивнул медсестре, а она начала набирать лекарство в шприц. Их поведение не давало мне ничего понять, оттого я и стала выжидающе смотреть на всех сразу. Медсестра подошла ко мне и стала вводить лекарство. -Екатерина Александровна,...- с тяжелым вздохом начал врач.- Вынужден вам сообщить, что в результате перенесенного стресса, увы, но вы потеряла ребенка. Когда вас привезли к нам, мы уже ничего поделать не смогли, произошел самопроизвольный выкидыш. От услышанного у меня голова начала кружиться. Я закрыла глаза и только шепотом смогла спросить у Лики: -Это правда? -Катюнь, все не так страшно,- испуганным голосом заговорила она, гладя меня по руке.- Главное - что ты жива, здорова. Нужно только чуть-чуть подлечиться и все будет хорошо. -Вы молодая, крепкая девушка - родите еще и не одного малыша,- произнес доктор, хотя мне его слова были уже не важны. Снова в груди начал бешено пульсировать комок, в висках противно засверлило острой болью. Я снова начала закрывать глаза, и чувствовать, как неумолимо реальность возвращает меня обратно к темной глубине, вот только второго раза вырваться из нее у меня не будет. «Господи, за что? Я понимаю я, но малыш... Он ведь еще даже не родился....В чем его вина? Кто? Зачем у меня его отняли? Зачем...?» - я кричала это мысленно, голос полностью отнялся и больше мое тело мне не подчинялось. Я не хотела больше оставаться там, в реальном мире, среди людей. Ведь там есть тот, кто отнял у меня мою самую большую радость, мой смысл жизни - моего ребенка. Я была там только ради него, каждый день я мечтала, как он родиться, как я буду убаюкивать его, растить. Но он больше не там, не со мной. Чем дольше я осознавала то, что произошло со мной, тем сильнее и быстрее я погружалась в темноту и все дальше была от реального мира... Последующие три месяца я провела, словно сомнамбула: сон практически исчез из моей жизни, все происходящее вокруг меня было как в немом кино, глухим и бессмысленным. Возле меня неотрывно сидела Лика, пыталась поговорить со мной, но мне было крайне трудно реагировать на окружающий мир: он потерял для меня смысл в существовании. Казалось, что от меня в нем осталась только физическая оболочка, пустое тело: моя душа, мысли, эмоции были наполнены безразличием и холодом ко всем окружающим. С одной стороны, я прекрасно понимала: я продолжаю жить, но с другой: в чем смысл такой жизни? Конечно, мне было крайне трудно в тот момент: иногда я все же пыталась вернуть себя к реальности, но тут же со мной случались приступы истерики и, после приема антидепрессантов, прописанных врачами, я снова погружалась в бесчувственную пустоту. Казалось, что внутри меня что-то сломалось, словно я была деревом, которое было уничтожено беспощадным ураганом. В эти моменты, меня накрывала волна боли, обиды, предательства и унижения, слезы обжигали лицо, но одновременно и давали внутренней боли выйти наружу. В какой-то момент я поняла: я больше не являюсь собой, не контролирую себя и мне нужна помощь. Из-за приема антидепрессантов я становилась ведомой куклой, неким овощем, смысл существования которого сводился лишь к тому, что бы поддерживать свою жизнедеятельность, полностью лишенную разумно мыслить и быть личностью. Единственное, на что я еще оказалась способна: попросить Лику молчать о том, где я нахожусь и что со мной. Для родных и близких я уехала в Америку для работы над своим первым сольным альбомом, а для Орлова меня нет в жизни. Она с готовностью выполнила мою просьбу, не особо понимая причин ее, но и с расспросами не лезла: просто сидела все время рядом со мной в палате, держала меня за руку и говорила о разных пустяках. Ей так же было трудно, ведь она переживала за меня, всячески пыталась вернуть мне интерес к жизни, причем видя, что это бесполезно, Лика не прекращала попыток. За это время, которое казалось мне вечностью, мне пришлось признать: я морально уничтожена, сожжена дотла и развеяна по ветру. Прежней меня больше нет, моя сущность навеки погребена в той темной, холодной, бессмысленной глубине. Теперь нужно было родиться заново, стать новым человеком, начать свою жизнь с чистого листа. В один из обходов, Вадим Сергеевич сообщил Лике, что у меня возможно два варианта: либо я начинаю приходить к полноценной жизни и отказываться от успокоительных, либо он будет вынужден переводить меня в психиатрическую клинику, так как дальнейший курс лечения антидепрессантами может привести к полному расстройству психики. Я слышала их разговор, но ничего ответить не могла. «Я не сумасшедшая!»- ярким огнем вспыхнула внутри меня мысль. Возможно, я и нахожусь в состоянии нервного срыва, но быть помещенной в учреждение, для душевно больных, мне не нужно. Только одно представление об этом заставляло меня дрожать от страха и искать выход из положения. Сама того не замечая, я стала вполне ясно и здраво мыслить, принимать решения и первым из них, было желание бороться за себя, за свою жизни и свое спасение. Я осознала, что этот мир не так уж и отличается от того забвения, в котором я пребывала. Первым делом, я сообщила Лике, что не буду больше принимать успокоительные - мне самой нужно выкарабкаться из этого болота. Как бы там не было, но я осталась жива и мне стоит проложить максимум усилий для того, что бы родиться заново. Первое время, отказ от препаратов давал ясно о себе знать: бороться в одиночку с приступами апатии было невероятно трудно, но вполне возможно. Поддержкой мне служили слова Лики и тяга к новой жизни: я чувствовала себя другим человеком, сильной, готовой зубами вырывать себя из этого болота на берег новой жизни. Именно то, что я стала чувствовать себя другим человеком, сильно способствовало моей реабилитации и уже в скором времени, я выписывалась домой. Стоя на пороге больницы, я вдыхала свежий воздух и ощущала в нем решимость, веру в себя и в то, что за моей спиной осталось нечто, делавшее меня когда-то счастливой. Вызвав такси, Лика в ожидании смотрела на меня, точно пыталась прочитать в моем взгляде вопрос, куда нам ехать. К моменту выписки у меня уже был краткий план действий, о котором я в машине рассказала Лике. Согласно моему плану, я приняла решение уехать из Киева в Лос-Анджелес. Мне нужно было начать свою жизнь с чистого листа, причем вдали от родного города. Ликуся только молча кивала головой в такт моим словам, но в конце решительно заявила: -Так, тогда мы сейчас едем ко мне, собираем чемоданы, я заеду к тебе за документами - и в аэропорт, навстречу новой жизни! Пока дома я пыталась упаковать необходимые нам вещи, Ликуська успела взять у меня ключи от дома, съездить и забрать все мои вещи и документы, благо, Орлова не было дома, и ждать меня в аэропорту с готовыми билетами на руках. Я собрала все два чемодана, вызвала такси и уже на выходе, прощальным взглядом обвела обитель сестры. Жалеть больше не о чем, впереди нас ждала новая страница жизни, и в ней не было места прошлому. ГЛАВА 8 Сразу по прилету в Лос-Анжелес, мы сняли небольшой дом и стали обустраивать свою жизнь: я собрала команду музыкантов, арендовала студию звукозаписи, стала сама писать песни и работать над нашими с Ликой сольными проектами. По правде говоря, жизнь стала налаживаться: я посвящала всю себя работе, мысли об Андрее не покидали меня, но все же, было немного легче. Конечно, не думать о нем вообще я не могла, но вот отгонять все мысли о нем я пыталась, и честно говоря, получалось у меня это с трудом... Приступая к своему рабочему графику, я руководилась простой но понятной истиной: если хочешь забыть о проблеме-окунись с головой в работу. Однако, несмотря на все мои попытки вычеркнуть из своей памяти факт предательства и обиды, мне становилось только хуже: когда я каждое утро просыпалась в слезах и с болью в груди а ложилась с непреодолимой скукой на душе, я медленно но уверенно вводила себя в состояние глубокой депрессии. Уже через месяц моей работы я уже жить нормально не могла: мне настолько осточертел этот мир, что даже работа, которой я так себя яростно нагружала дабы забыть Андрея, уже не помогала мне справиться с моим душевным состоянием. Проведя три месяца в Лос-Анджелесе, я осознала одну очень важную жизненную позицию: человек, каким бы духовно и физически сильным не был, рано или поздно, он будет сломлен и приложен к земле. Открыв для себя, сей прискорбный факт, я решила кардинально сменить свой образ жизни: я стала вставать рано утром, одевать спортивную форму и совершала утреннюю пробежку по парку, далее следовал душ, бодрящий чай, часы упорной работы, после трудового дня я отправлялась на курсы вечерние курсы танцев и уже вечером приезжала домой, уставшая, но довольная жизнью. Я научилась ценить каждую минуту своей жизни, каждый миг, который происходил вокруг меня. Фактически я заставляла себя радоваться, жить и любить свою жиз