Сашка присыпает окурок землей и возвращается в дом, осторожно ступая по скрипучим половицам. Дом у них маленький, но уютный. Впрочем, раньше она не оценивала жилье с этой точки зрения. Раньше ей было все равно. Дом и дом, крыша над головой. А теперь убирает, намывает чуть ли не каждый день. Просто водой, все моющие средства с запахами способны вызвать приступ, так что находятся под строжайшим запретом. Пусть лучше в доме пахнет едой, свежим хлебом. Хлеб каждый день печет хлебопечка. Сашка точно знает, что в нем не будет никакой дряни, которую ему нельзя. А он по утрам идет на запах, улыбаясь до ушей. И счастлив, что его ждут за уже накрытым столом, с салфеточками, тарелочками, горячим завтраком. Именно его ждут, именно для него накрывали. И уже не так важно, что меню строго ограничено списком низкоуглеводных продуктов. Сашка очень старается из них сотворить что-то вкусное, каждый день разное. Но его диабет непредсказуем, и часто скачки сахара связаны не с тем, что он съел, а с тем, о чем думал. Можно сидеть на голой гречке и получить шокирующую цифру на глюкометре, потому что недосмотрела, недолюбила, не заговорила, не отвлекла и он загнал себя в водоворот воспоминаний. Поэтому Сашка неестественно много для себя улыбается. Для него улыбаться не сложно. И говорит с ним постоянно. И сейчас, прежде чем лечь спать, идет к нему.
Спальни у них разные, через стенку. Но это чистая условность, у него она проводит времени гораздо больше, чем у себя. Если проснется ночью и позовет, до утра уже от себя не отпустит. В его спальне, помимо кровати, стоит диван, на котором Сашка часто досыпает остаток ночи. Давно пора бы переехать на него окончательно. Но они оба держатся за какие-то странные представления о достоинстве, которые неизвестно кто придумал. Согласно им в начале одиннадцатого, внимательно посмотрев программу «Время» в большой комнате, Всеволод Алексеевич желает ей спокойной ночи и отправляется к себе. Сашка заканчивает домашние дела, домывает посуду, заматывает в полотенце кастрюлю с гречкой – упариваться до утра и идет курить на крыльцо. Потом через ванную комнату, почистив зубы и переодевшись в ночное, окончательно избавившись от запаха табака, идет к нему. Если все хорошо, он уже спит.
У него спящего выражение лица такое благостное, чисто добрый волшебник из детской сказки. Когда-то, тысячу лет назад, он снимался для новогодней передачи, играл там звездочета. Пел колыбельную в расшитом звездами плаще и колпаке. И укладывался спать прямо на сцене. Она тогда впервые увидела его таким – безобидным, умиротворенным. Хотя он всего лишь играл заявленный образ добряка-звездочета. И только теперь стал на этот образ по-настоящему похож. Ее добрый сказочник, персональный.
Он спит с ночником, чтобы не натыкаться в темноте на предметы, если придется вставать. И чтобы Сашке не пришлось подсвечивать себе телефоном. Она подходит к нему, слушает. Слух теперь ее главный инструмент диагностики, весьма удобный, надо сказать. По звуку его дыхания она может многое узнать, и при этом ничем не побеспокоить Всеволода Алексеевича. Вроде бы все нормально, ночь должна пройти без сюрпризов. Сашка наклоняется к нему и позволяет себе вторую роскошь за долгий и трудный день. Они оба неплохие артисты. Он делает вид, что всегда крепко спит в этот момент. А Сашка делает вид, что никакого прикосновения губ к седому виску не было.
Апрель
– Саша…
Ей достаточно, чтобы проснуться. Тоня говорит, что она и не спит вовсе, в лучшем случае дремлет. Твердит, что так нельзя. Раньше предлагала свою помощь. Но толку-то, если зовет он именно ее? И Сашка все равно будет подскакивать при первых звуках из его спальни.
Секунда – и она уже у него. Он сидит, но дышит нормально. Не астма, однако привычка всех астматиков при первых тревожных признаках садиться у него работает четко. Для Сашки самое главное – излучать спокойствие. В любой ситуации, а ночью особенно. Он ее, может, для того и зовет.
– Что случилось? – Неспешно (теперь уже неспешно, так нужно) подходит, садится на край постели. – Ну, что такое?
– Пить хочется.
На тумбочке у его кровати всегда стоит термокружка, в которой с вечера заготовлено теплое питье, обычно чай с молоком. Сашка на нее выразительно смотрит.
– Кончилось!
А вот это плохо. Кружка большая, на пол-литра. Сильная жажда – признак высокого сахара. Сашка тянется за глюкометром.
– Руку давайте.
Она к нему на «вы» почти всегда. И лучше бы тех ситуаций, когда прорывается «ты», совсем не существовало.