– Я уже спрашивал, – ворчит. – Глупая она, твоя Алиса, ничего не понимает.
– А что вы ищете?
– Да неважно!
Кому он заливает? Было бы не важно, подождал бы, пока она проснется и все ему найдет. Всеволод Алексеевич замечает ее пристальный взгляд и машет рукой.
– Из газеты одной звонили. Просят прокомментировать итоги какого-то телевизионного конкурса. Детского. А что я им скажу, если не смотрел? Вот, хотел в интернете этом вашем глянуть. Они перезвонить обещали.
Сашка приносит ему планшет, там экран побольше, смотреть удобнее. По дороге находит и включает нужную запись, дает в руки.
– Снизу держите, не лапайте экран, а то переключите на что-нибудь.
– Да знаю! Как у вас, молодежи, все шустро получается!
А сам довольный-довольный. Сашка знает, как для него важны звонки из газет. Хотя ее они бесят необыкновенно. Сначала журналисты звонили только с одной целью: выпытать подробности. Почему ушел со сцены, где живет, с кем живет, как живет, на что живет. Иногда даже до Сашки дозванивались, хотя ее номера ни у кого быть не могло. Сашка кидала трубку. Всеволод Алексеевич жестко обрывал расспросы, предлагая либо говорить о творчестве, либо не говорить вообще. То есть на первый вопрос, почему ушел со сцены, еще давал сдержанный ответ, а дальше начинал рычать. Потом звонки прекратились, на полгода о нем словно забыли. Сашка вздохнула с облегчением, а вот Всеволод Алексеевич загрустил. Он привык к постоянному вниманию. Да, раздражало, да, часто бывало не к месту, но оно составляло часть его жизни десятки лет. И вдруг случилось очередное скандальное Евровидение, на которое отправилась его бывшая ученица. Ученица, по Сашкиным наблюдениям, пела совсем не то и не так, как мог учить Туманов, да и выглядела совсем иначе, чем во времена ученичества. Но победа так поразила общественность, что вспомнили всех, кто был как-то связан с дивой. В том числе и мэтра на пенсии. И Всеволод Алексеевич заливался соловьем, расхваливая «чудесную девочку с ангельским голосом», которая давно хрипела прокуренным меццо-сопрано и вид имела весьма потасканный.
И как-то все закрутилось, Туманову стали звонить всё чаще с просьбой прокомментировать то результаты футбольного матча, то итоги выборов, то очередной скандал в шоу-бизнесе. Иногда вопросы бывали столь идиотскими и такими далекими от сферы его интересов, что Сашка стала подозревать неладное. Ему же льстит внимание, он, даже если ни черта не понимает, наплетет с три короба. В лучшем случае попросит перезвонить и полезет в «волшебную говорилку» разбираться. А Сашке казалось, что некоторые издания просто его троллят. Ну или используют. Особо напрягаться не нужно, набрал номер, задал вопрос, знаменитый старик сам тебе выдал сенсационный контент. И чем несуразнее его комментарии, тем выше рейтинг у публикации.
Но что она могла? Только помогать ему разбираться в ситуациях. Сегодня вот завтракали под детский певческий конкурс.
– Ну и чем они возмущаются? – недоумевает Всеволод Алексеевич. – Ну выиграла девочка. Хорошая девочка, голосок приятный, личико симпатичное. Лет через десять…
Сашка давится чаем. Сразу вспоминается Тонечка, детский конкурс и его пожелание ей прийти к нему вот так, лет через десять. И то, чем все это закончилось.
– Наверное, людей возмущает то, что папа этой девочки владеет нефтяными вышками, – осторожно замечает Сашка, откашлявшись. – А так все нормально…
– И что? Хорошо петь в нашей стране можно только детям трудящихся?
Сашка предпочитает промолчать. Не хватало еще его завести. А потом самой же прыгать вокруг и лечить. Уж ей-то какое дело, кто там выиграл?
– Что-то не звонят они, – замечает Всеволод Алексеевич, озабоченно косясь на телефон.
– А вы ответ подготовили? Что им скажете?
– Скажу, что девочка талантливая, что это низко, травить ребенка и обвинять уважаемое жюри в подкупе. К тому же там еще народное голосование было. Его-то нельзя подделать.
Если бы чай не кончился, Сашка бы еще раз подавилась. Это ей говорит человек, который работал в нескольких предвыборных кампаниях. И который судил фестиваль «Песни дружбы». На котором именно в тот год, когда Туманов возглавлял жюри, вдруг победила его бэк-вокалистка. Вот же сокровище. И глаза такие честные!
Телефон таки звонит, и счастливый Всеволод Алексеевич, схватив его, уходит к себе, объясняться с журналистами. Сашка убирает со стола, озабоченно прислушиваясь, не начнет ли кричать, доказывая свою позицию? Бывают журналисты-камикадзе, которые ради горячего материала пытаются с ним поспорить. Один раз до ненормативной лексики дошло. И это было так… смешно! Они сидели в его спальне, когда раздался звонок. И Всеволод Алексеевич, поняв, что нормальных слов ему не хватает, отстранил телефон и попросил Сашку выйти, закрыв за собой дверь.