В чем дело? Почему, хотя она много раз слышала, как Даг произносит ее имя, сейчас от звука его голоса по всему телу пробежали мурашки? Почему он вызвал у нее ассоциации с довольным мурлыканьем кошки, с мягким прикосновением бархата к обнаженной коже, с шумом прибоя, ласкающего песок?
Пытаясь выбросить из головы столь опасные и глупые мысли, Имоджен торопливо произнесла:
— Я даже попросила красиво завернуть коробку и купила открытку. Ты знаешь, как зовут миссис Гонсалес? Надо было бы спросить у ее мужа. Надеюсь, она не сочтет нас слишком навязчивыми. В конце концов, она нас не знает.
— По-моему, ее зовут Мария Эстер, — ответил Даг неожиданно будничным голосом. — А что до обиды на наше появление, то, по-моему, ты зря беспокоишься.
Всю оставшуюся дорогу до виллы он молчал. И, только подъезжая к входу, заметил что поскольку они оба лишились обеда, стоит попросить миссис Сойер организовать легкую за куску в их апартаментах.
— Прекрасно, ты уже готова. Нам не стоит опаздывать, но…
Даг повернулся на звук открывшейся двери и внезапно замолчал. Замершая в дверях своей спальни Имоджен с некоторой настороженностью наблюдала за его реакцией.
Там в магазине, она была уверена, что ее выбор удачен, но сейчас ее охватили сомнения.
Молчание Дага, его непонятный взгляд… Она нервно сглотнула.
— Что-нибудь не так? Если платье не годится…
— Нет… — Покачав головой, Даг снял со спинки стула пиджак, собираясь надеть его. — Оно прекрасно…
Его голос звучит как-то сдавленно, почти хрипло, заметила Имоджен, заворожено наблюдая за игрой мышц распрямляющегося Дага под тонкой тканью рубашки.
Во рту у нее пересохло, дышать стало труд но, чувственное восприятие внезапно настолько обострилось, что, несмотря на разделяющее их расстояние, она явственно ощутила запах чистого мужского тела. По ее спине пробежала дрожь, пульс участился, лиф платья стал как будто теснее. Можно было подумать… Имоджен опустила голову, и у нее невольно вырвался негромкий крик — шелк не мог скрыть напрягшихся сосков. От смущения она вспыхнула и, быстро отвернувшись, заторопилась обратно в спальню со словами:
— Моя накидка… чуть было не забыла… Сей час довольно холодно, и…
Уловил ли он прозвучавшую в ее голосе нотку панического смущения так же ясно, как она сама? Упоминание о холоде было более чем нелепым, но какое другое объяснение могла она дать столь заметной физической реакции?
— Ты замерзла?
Нахмурившись, Даг прошел вслед за ней в спальню.
— Да… поначалу. Сейчас уже нет, — пробормотала Имоджен, надевая болеро. — Мы, кажется, собирались ехать, — напомнила она. — Сам же сказал, что не стоит опаздывать.
— Но и незачем являться слишком рано, — заметил Даг. — В конце концов, мы все-таки новобрачные… — Увидев ее непонимающий взгляд, он с легким раздражением объяснил: — Постарайся понять, Имоджен. Мы молодожены, и в глазах всех остальных должны выглядеть влюбленными друг в друга. Неужели ты думаешь, что, если бы это действительно было правдой, я дал бы тебе так легко уйти отсюда, а ты бы захотела этого? Конечно нет, потому что… — Его голос упал до тихого шепота, в котором слышалась почти гипнотическая ласка.
И Имоджен ощутила, как по ее телу вновь пробежала лихорадочная дрожь.
— Потому что все эти миленькие вещицы, что сейчас на тебе надеты, валялись бы на полу, а ты находилась бы в моих объятиях.
— Прекрати, Даг… Прекрати! — прерывающимся голосом взмолилась она. — Мы не любим друг друга. Мы не… Все это не так, и…
— Да, разумеется, не так, — сухо согласился Даг. — Ты уверена, что тебе нужна накидка? — добавил он, открывая перед ней дверь. — У тебя и так все лицо горит.
Проходя мимо, она пристально посмотрела на Дага. Он прекрасно понимал, что вогнало ее в краску, черт бы его побрал! Может быть, он понимал и то, что под платьем у нее лишь тонкие трусики и пара шелковых чулок?
Конечно нет, откуда ему это знать? И все же в его взгляде, когда он говорил о брошенной на пол одежде и объятиях, было нечто, заставившее Имоджен немедленно вообразить себя обнаженной, с грудью, прижатой к его груди, а его гладящим ее по спине и говорящим о том, что он хочет сделать с ней и чего ждет от нее, как ему нравится ласкать ее и чувствовать, что она ласкает его.
Страхи Имоджен, что среди совершенно не знакомых людей она будет чувствовать себя не ловко или что жена мистера Гонсалеса останется недовольна их присутствием на семейном торжестве, быстро рассеялись, и главным образом благодарю радушию, с которым встретила их Мария Эстер.
Двадцатилетний сын хозяев Энрике вызвался представить ее гостям. И вскоре уже Имоджен оказалась окружена молодежью, предоставив Дагу беседовать с хозяином дома на волновавшие их профессиональные темы.