Дело, к которому дружки по зоне решили привлечь Бакса, сулило верные барыши. Задумано оно было одним очень серьезным человеком.
Леня Могилевский, в отличие от Драника, был интеллигентным вором. Свой последний немалый срок — десять лет — он получил за торговлю иконами. Его так и называли: «ценитель старины». Это был настоящий профессионал. Занятие подобным бизнесом позволяло Могилевскому вращаться в кругу людей, связанных с антиквариатом. Именно на этой почве много лет назад он свел знакомство с Дмитрием Евгеньевичем Лидманом. Они оказались полезными друг другу людьми. Лидман помогал Могилевскому в оценке произведений искусства.
Приехав в Москву, Леня первым делом навестил Лидмана, за которым числился давний должок. На всякий случай прихватил с собой Драника. Дмитрий Евгеньевич принял старого знакомца с приятелем хорошо, долг вернул без звука, понимая, что на воле денежки всегда нужны. А дальше…
Беседа за дружеским столом затянулась, и троица порядком захмелела, когда Лидман как бы невзначай завел речь о том, что есть некий господин, обладающий настоящими сокровищами.
Выпивший Могилевский слушал вполуха и сначала не обратил на разговор внимания. Мало ли чего с пьяну не наболтаешь. Лишь потом он сообразил, куда клонит Лидман.
Вася Драник, наоборот, мгновенно проявил интерес.
— Богатый человек? — спросил он.
— О-очень! — тут же отозвался Лидман, сообразив, что его наживку проглотили, и стал расписывать более подробно: — Уникальная коллекция! Хозяин — известный и уважаемый в стране фалерист.
Драник, не имевший к «антикварке» отношения, вопросительно посмотрел на Могилевского.
— Ордена, медали и знаки отличия, — хмуро пояснил тот.
— Дореволюционные ордена! — значительно произнес Лидман, подняв вверх указательный палец. — Коллекция собиралась сорок лет. Один только орден Святой Ольги третьей степени чего стоит! Он единственный в своем роде, им наградили женщину, чьи три сына-офицера погибли во время Первой мировой войны. Стоимость его… Впрочем, речь сейчас не об этом.
Драника как раз заинтересовала стоимость.
— Выдающаяся коллекция, — продолжал заливаться соловьем Лидман. — Она находится на учете в Департаменте по сохранению культурных ценностей, одно это говорит о ее стоимости. Там есть такие памятники старины, которым завидуют многие музеи мира.
А уж как завидовал сам Дмитрий Евгеньевич!
Услышав про особый контроль, Драник поскучнел.
— Так она и охраняется, наверное, будь здоров.
— В том-то и дело, что нет. Обычная квартира в пятиэтажке, дверь, правда, железная.
— И кобель цепной, — хмыкнул Драник.
— Кобеля нет. Сигнализации… — Лидман задумался. — На окнах сигнализации нет, это точно.
— А дверь, дверь входная на сигнализации?
— Не уверен, — помедлил Лидман.
— Хотелось бы знать поточнее. — Острые глаза быстро трезвеющего Драника уставились на коллекционера.
— До недавнего времени сигнализации не было, но хозяин вроде как собирался поставить квартиру на охрану. Он — человек скупой, одну дверь решил оборудовать. Пятый этаж, кто залезет?
— Понятненько. Пятый этаж, а на сигнализации, если хозяин успел ее поставить, может находиться одна дверь… Как, говоришь, фамилия этого антиквара?
Владельцем знаменитой коллекции был Ольшанский, которого Дмитрий Евгеньевич знал почти тридцать лет. Они встречались в клубе фалеристов и вроде бы как даже дружили. Лидман знал о существовании многих раритетов из собрания Ольшанского. И мечтал завладеть ими. Но как говорится, мечтать не вредно. Другой бы повздыхал и забыл, но только не Лидман. Вот потому он и спровоцировал этот разговор. Чем черт не шутит…
Когда речь шла о деле, Вася Драник шуток не понимал. Он уже загорелся и решил: московскую квартиру надо брать.
В отличие от приятеля, имевшего весьма смутное представление об антикварном бизнесе, Леня Могилевский не обрадовался. «Ценитель старины» прекрасно знал, как нелегко реализовывать «паленые» ордена. Засыпаться можно. Он проклинал себя, что свел эту парочку. А с другой стороны… Эти двое, считай, на его глазах договариваются, а он в стороне. Что ему остается — дырка от бублика?
— Фамилия собирателя — Ольшанский, — после паузы значительно произнес Лидман.
Могилевский присвистнул. Он слышал об антикваре.
— С наскоку такие дела не делаются, — покачал он головой.
Но Лидман ничего не делал с наскоку. Он все просчитал и ждал только подходящего случая, чтобы найти исполнителей.