Она закрыла глаза. И тут же, как наяву, увидела три изображения великого художника. Суета сегодняшнего дня, волнения, встречи, разговоры — все казалось сейчас незначительным. Рисунки гениального живописца были вечными.
Надо же, Тамара опять вспомнила редко употребляемое слово и медленно произнесла его вслух:
— Бла-го-го-ве-ни-е!
Принесет ли счастье неожиданно открывшееся новое богатство?
Глава 12
Шнейдер сверился с адресом, который ему дал Лидман. Солидный высотный дом находился сразу за сквером. Он стоял особняком и выгодно отличался от облезлых, давно нуждающихся в ремонте пятиэтажек, мимо которых долго шел Шнейдер.
Сзади засигналила машина, и он нервно отскочил в сторону. Автомобиль, как будто так и нужно, проехал по тротуару.
— Прется, сволочь, на своем лимузине, чуть ноги не отдавил! — раздался сзади Шнейдера возмущенный голос прохожего. — Милиции на них нет.
Немец согласно закивал головой. Он так и не привык к порядкам в этой стране.
Разбитые дороги, роскошные иномарки, бесценный антиквариат в дешевой квартире… Много чего не понимал Гюнтер. А надо ли ему во все вникать? Он соображал достаточно, чтобы успешно продвигать свой бизнес. И пользоваться случаем.
Сегодня заметил, как дергался всегда выдержанный Лидман. Сначала принял это на свой счет, потом, когда тот несколько раз смотрел на часы, понял: ждет кого-то антикварщик. И не ошибся. Эти два парня, Мо-ги-лев-ский и Дра-ник — Шнейдер неплохо знал язык, но русские фамилии давались ему с трудом, — притащили большую сумку. Лидман неохотно познакомил Шнейдера с гостями и постарался поскорее избавиться от него. Хитрый господин, но и он, Гюнтер, не промах.
Шнейдер миновал сквер и очутился перед домом.
Возле подъезда на лавочке сидели две старушки. Вежливый немец им кивнул и пошел дальше. Старушки не обратили на него внимания.
Он долго звонил в дверь, пока ему не открыли.
— …Да говорю в который раз, нет здесь никакого генерала! — Женщина, запахнув на груди махровый халат, возмущенно трясла сооруженным на голове тюрбаном из полотенца. Видимо, нежданный посетитель вытащил ее из ванной. Она, недовольная визитом, собиралась захлопнуть дверь перед самым носом Шнейдера.
— Подождите, — взмолился он. — Я… я из Берлина прилетел, — выпалил он первое, что пришло ему в голову. И, как оказалось, попал в точку. Иностранцев в России уважали больше, чем соотечественников.
— Из Берлина-а? — удивилась дама и сразу помягчела. — Так вы иностранец?
— Да, да. — Гюнтер закивал головой. — Я живу в Германии. Очень надо… генерал Петр Краснин.
Хозяйка развела руками.
— Сожалею, господин…
— Шнейдер, Гюнтер Шнейдер.
— Увы, господин Шнейдер, ничем не могу вам помочь. Дело в том, что квартиру муж купил четыре года назад. Через фирму. Если даже раньше здесь и жил ваш генерал Краснин, то мы об этом ничего не знаем. Была сложная цепочка обмена.
Шнейдер, не скрывая разочарования, стал извиняться за беспокойство.
— Подождите. — Хозяйка, видя растерянность немца, окончательно к нему прониклась. — Оставьте-ка на всякий случай ваш номер телефона. Муж приедет с работы, я с ним поговорю. Вдруг он что-то вспомнит. Может, на риэлторской фирме знают про генерала. Они должны иметь сведения про всех участников обмена.
— Спасибо, мадам, — стал расшаркиваться немец.
— Или вот что, — сообразила дамочка. — Вам надо поговорить с кем-то из старожилов дома. Здесь, — она окинула взглядом квартиры на лестничной площадке, — бесполезно, все жильцы новые.
— Как поговорить? — не понял Шнейдер. — Через полицию?
— При чем тут милиция? — Она пренебрежительно пожала плечами. — Надо найти старожила. Минуточку. — Дама исчезла в дверях, но тут же появилась вновь. — Из окна сейчас видела, на скамейке бабки сидят. Быстро спускайтесь к ним, пока не ушли. Они вам про всех расскажут.
— Это и есть… ста-ро-жи-ли? — с трудом произнес немец последнее слово.
— Да, да, старожилы, — засмеялась она.
Бабки поначалу встретили немца настороженно. Потом слово за слово разговорились.
— Тебе какой Краснин нужен-то, Ванька, что ли? — с любопытством уставилась на него пожилая женщина в теплой вязаной кофте, на коленях которой пригрелась полосатая кошка.
— Краснин Петр Григорьевич.
— Сам, значит. Только помер твой Петр Григорьевич, давно помер. Мне — семьдесят три, а ему и того больше, войну прошел. И жена его умерла. Квартиру чужие люди занимают. Ты сейчас к новым жильцам поднимался, на седьмой этаж?