— С такой роскошной шевелюрой, — она теребила его густые волосы, — не пропадешь.
Его унылость как рукой сняло. Он поднял ее вместе со стулом и закружил по комнате. Потом, опустив Тамару, взял в руки гитару.
— «Мне районный парикмахер комплименты говорил», — пропел он, подражая известному раньше, а сейчас забытому киногерою.
— Репертуарчик у тебя, — невольно засмеялась Тамара.
— Стараемся.
Он продолжал перебирать струны:
Сейчас глаза Сергея сверлили Тамару. В них, как и в шуточной песенке, тоже был вопрос.
Тамара сделала вид, что ничего не замечает.
— А свое что-нибудь…
— Можно и свое. Это ты не слышала. Романс «Гитара». — Сергей картинно поклонился. — Исполняю я.
Тамара слушала его, и сердце помимо воли замирало. Лишь сейчас она поняла, что поступила неосторожно, приехав сюда. Роль утешительницы ей подходила мало. Да и нужно ли ему утешение? Только свиснет — желающие найдутся. Вон как поет, соловьем заливается. Зачем он позвал именно ее? Шутит, а глаза тревожные, несчастные.
До сих пор Тамара была уверена в себе. А теперь… Нет, она не собирается второй раз наступать на эти грабли.
«Все это мы уже проходили, — твердила она себе. — Сегодня у него одно настроение, завтра — другое. Несерьезный мальчишка и всегда был таким».
И все же… Было в этом парне нечто такое, что притягивало, звало, выворачивало душу наизнанку. Да, он виноват перед ней. Когда расстаются, страдает тот, кто любит.
А разве Сергей виноват, что пробудил более глубокие чувства, чем испытывал сам? Эта простая мысль впервые пришла в голову.
То, что считала невозможным до приезда сюда, начинало казаться вполне реальным.
Знакомые позывные мобильного телефона вернули Тамару к действительности.
— Томка, — раздался в трубке громкий Юлькин голос, — я тебя потеряла, звоню и домой, и на дачу — нет нигде.
— Я… в гостях. Как твои дела?
— Хорошо. Все заболели, — радостно сообщила Юлька. — Шурик с простудой свалился, Васька тоже захандрил. — Она сделала паузу и зашептала: — У меня все в порядке. Слышишь? Шурик от меня не отходит.
— Поняла. Рада за тебя. Ты его простила?
— Да. Тебе привет. Шурику вот молоко с медом вскипятила, Ваське сметану. Он испереживался весь, бедолага.
— Конечно, кто, кроме тебя, этого обормота толстого кормить будет?
— Ты имеешь в виду… мужа? — не поняла Юлька.
— Обоих! — улыбнулась Тамара. — Умеют же все устраиваться: Ваське — молоко с медом, Шурику — сметану.
— Наоборот!
— Какая разница?
— Том, — нерешительно произнесла Юлька, — а в каких ты гостях? Вроде не собиралась никуда.
— Потом расскажу. А личико ты мужику здорово изодрала.
Сергей, с интересом слушая разговор, успел разлить по рюмкам:
— Я что-то не понял про разодранную мужскую морду, кота и про мед со сметаной.
— Моя подруга налаживает семейную жизнь.
Тамара вспомнила пьяную Юльку в исподнем, гордо вышагивающую по тротуару в туфельках, и захохотала. Интересно, как Шурик потом выгружал ее из машины? После этого действительно заболеешь.
Она расслабилась и не заметила, как сзади подкрался Сергей.
— Тамара! — Горячие мужские руки крепко прижали ее к себе. — Тамара…
Она дернулась, делая слабую попытку вырваться, и не смогла.
Его светлые голубые глаза стали бирюзовыми от страсти. Такими она их видела, когда он любил и хотел ее.
— Томка… — шептал он, стискивая ее все сильнее.
Она как зачарованная следила за бирюзовыми вспышками. И опять, как когда-то, сладко-сладко заныло в груди. «Пошли?» — сказал он тогда, и от его слов внутри что-то дрогнуло.
Сейчас он не говорил ничего. Он поднял ее на руки и понес в постель. У нее не было сил сопротивляться.