Марк помогает мне выйти из машины и так же, держа за руку, ведёт к дому.
Соседский дом погружён в темноту. Новогодняя ночь не повод, чтобы нарушать режим. Я смотрю на окно второго этажа, где находится комната Мика и где, я знаю точно, спит Лекс.
«С Новым годом, солнышко моё. У нас всё будет хорошо. Верь мне».
Я отмечаю всё: и лёгкий морозец, и небольшие кучки снега под кустами и на ступеньках крыльца. Рождественский снегопад канул в лету, как обычно бывает со всем хорошим. Шатры сворачиваются, звери запираются в клетки, а гимнасты меняют пуанты на тёплые угги.
Свет на крыльце зажигается автоматически.
Марк подводит меня к дверям.
Обычно он говорит что-то вроде «доставай ключи, Минни, я чертовски замёрз». Его привычная нью-йоркская куртка не годится для Вашингтона. Когда мы шли гулять, я выдавала ему старый свитер Сеймура.
Сегодня Марк в пальто. Оно выглядит теплее, поэтому ключи я могу достать без напоминания. Вместо этого поворачиваюсь и крепко его обнимаю.
— Счастливого Нового года.
Он обнимает меня следом.
Ещё одно украденное мгновение счастья. Как же сладко, м-мм!
— Счастливого Нового года, малыш.
М-мм!
М-мммм!
М-мммммм!!!
— Вот и всё.
— Что, прости?
— Тебе пора.
— Пора? Куда?
Я общаюсь с его грудью, Марк — с моей макушкой.
— Это были классные каникулы. Я никогда их не забуду.
— Я тоже.
Мы всё ещё в сцепке, поэтому мои слова не воспринимаются всерьёз.
— Тебе правда пора.
— Ты правда меня гонишь? Я же предложил тебе Вегас, Минни.
Комок в горле, что стоит с начала прощальных обнимашек, летит прямо в лоб.
Я отрываю себя от Марка и одновременно с этим вскидываю руки вверх, крепко обхватывая за шею. Его тёмно-карие глаза с удивлением смотрят в мои, и я начинаю говорить:
— Ты уж не бросай его. Он хороший мальчишка. Добрый. Видишь, как он к тебе привязался? Я понимаю, что не дам ему ничего из этого, и Сеймур не даст, а ты можешь. Он обязательно захочет с тобой общаться. Не отказывай ему, заклинаю. Я же ничего не понимаю во всех этим мальчишеских делах, хоть и стараюсь понять. Пока он маленький, это ничего, ну а потом? У меня же только Фло, я мальчишек и не знаю совсем. Что я ему дам? Помоги, даже если он тебе не брат. И не бросай, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
В конце я почти трясу Марка за плечи, и его голова действительно трясётся как у китайского болванчика. И я начинаю трястись вместе с ним, потому что так же, как и он с Вегасом, жду от Марка положительного ответа.
«Ну, давай! Прыгай!». То есть, не подведи.
— Эмми, я же насчёт Вегаса серьёзно.
— Знаю. Я умею различать пустой трёп и верное слово. И я не поеду с тобой в Вегас. Это будет неправильно.
Марк кивает.
— Согласен. Назови дату.
Официально: Золушка — дура. Именно так принцы и делают предложение.
— «Когда Солнце взойдёт на западе и сядет на востоке. Когда высохнут моря, и горы полетят по ветру, как опавшие листья…»
— Что ты несёшь? Какие листья?
— Это — никогда, Марк. Езжай домой. Возвращайся в Нью-Йорк. Переживи эту ночь и следующий день. И ещё следующий. Если спустя месяц ты всё ещё будешь хотеть жениться на мне, приходи. Расскажу, почему это всё ещё плохая идея.
Он смотрит на меня долго. Очень и очень долго. Кажется, у меня начинают замерзать ноги, но это только кажется.
— Мне нужен залог.
— Залог?
— Да, залог. Что и ты не передумаешь. Если спустя месяц твои причины будут разбиты в пух и прах, мне нужно знать, что ты не сдашь назад.
— Разумно.
Я соглашаюсь. Если ставить условия, то обоюдные. Люблю компромиссы. Умение им следовать — проявление внутреннего благородства. Его так мало в жизни.
Мы всё ещё вроде бы вместе, держимся друг за друга, но холодок отчуждённости уже проскальзывает. Я готова к нему. А Марк?
— И что же ты хочешь?
С талии по спине его руки поднимаются к моей голове. Пальцы зарываются в волосы, оттягивая их. Обычно за этим движением следует поцелуй, и я по привычке — господи, уже «привычке», как я буду без этого жить?! — забрасываю голову назад.
Губы Марка приближаются к моим, и он выдыхает: