Однажды, когда ее пытались удержать силой, девочка разразилась рыданиями и объяснила среди всхлипываний, что заставит Спасителя страдать, если пропустил обедню. И она наивно рассказала матери, что в приходской школе висит изображение Сердца Иисусова, утыканное шипами, и что каждой девочке, которая была у обедни, разрешается, входя в класс, вытащить один из этих шипов. Слезы струились по бледным щекам девочки, и она умоляла:
— Мама, ведь так много злых людей, которые каждый день вонзают шипы в сердце Иисуса! Разреши мне ходить к обедне!
И с тех пор мать уже не мешала девочке. Но в тот же вечер, превозмогая усталость, она утеплила старенькое пальто Ивонны, подложив в него несколько слоев ватина. И теперь, когда девочка холодным утром уходила в церковь, Роза-Анна думала: «По крайней мере, она тепло одета».
Роза-Анна еще раз оглянулась на детей, смотревших ей вслед с удивлением, — она ведь почти никогда не выходила из дома. Раздался тоненький голосок Даниэля: «Флейту, мама! Не забудь!» Жизель расплакалась и успокоилась только тогда, когда Азарьюс взял ее на руки и сказал, чтобы она помахала маме.
И обида угасла в сердце Розы-Анны. Ее дурное настроение сразу рассеялось. Уходя, она твердо решила, что непременно купит если не флейту, которую уже так давно просит Даниэль, то хотя бы четыре шоколадных зайчика — ведь приближается пасха.
Она с трудом шла по рыхлому снегу, иногда останавливаясь и прислоняясь к стене или к забору, чтобы немного отдышаться.
С первых дней марта солнце светило над предместьем все ярче, и снег уже таял.
Она шла медленно, тяжелым, усталым шагом. Тягостные воспоминания вновь нахлынули на нее, подтачивая ее бодрость, ее мужество. Она вновь понимала тщетность всех своих надежд. Ни ясное небо, ни теплый воздух ничуть ее не волновали. Она ощущала приход весны по иным признакам и чувствовала в ней скорее врага. Весна. Что означала она для Розы-Анны? В ее супружеской жизни весне всегда сопутствовали два события: она ждала ребенка и ей приходилось отправляться на поиски нового жилья. Каждую весну они переезжали.
В первые голы — чтобы устроиться получше. Да, в те времена им с Азарьюсом к концу зимы надоедала теснота их жилища. И они начинали мечтать о чем-нибудь более светлом, более чистом, более просторном, потому что семья увеличивалась. Особенно Азарьюс — он становился просто одержимым. Он поговаривал о том, чтобы завести домик с огородом, где можно было бы сажать капусту и морковь. И Роза-Анна, которая родилась в деревне, волновалась и радовалась при одной мысли о том, что под ее окнами будут расти овощи. Но перед ее окнами всегда торчали только фабричные трубы и жалкие лачуги.
Позднее, когда Флорентина и Эжен пошли в школу, их семья переезжала уже не по доброй воле, а потому, что они не могли аккуратно платить за квартиру и им приходилось искать более дешевое жилье. Год за годом им приходилось искать все более, дешевое жилье, а квартирная плата все росла и сколько-нибудь сносные квартиры попадались все реже.
В те времена, отправляясь на поиски, она ясно представляла себе, чего хочет. Ей нужна была веранда, дворик для детей, гостиная. И Азарьюс тоже поддерживал ее: «Самое лучшее, Роза-Анна! Бери самое лучшее!»
Но уже давно все их старания сводились к тому, чтобы найти хоть какую-нибудь квартиру — не важно какую. Стены, пол, потолок. Она искала просто жилье.
Горькая мысль пришла ей в голову: чем более многочисленной становилась их семья, тем теснее и мрачнее оказывалось их новое жилище.
Азарьюс одним из первых пострадал, когда началась большая безработица, потому что по профессии он был столяром. Слишком гордый, чтобы удовольствоваться любой подвернувшейся работой, он искал работу только по специальности. Потом он совсем пал духом и, как многие другие, был вынужден просить о зачислении на пособие по безработице.
«Самое трудное время в нашей жизни!» — подумала Роза-Анна. Пособие на квартиру было ничтожным. Домовладельцы просто смеялись, когда им предлагали десять долларов в месяц за квартиру из четырех комнат.
Тогда Азарьюс обязывался выплачивать разницу в несколько долларов. Вечный оптимист, беспечный и доверчивый, он говорил: «Я всегда сумею заработать доллар тут, доллар там, и все будет в порядке». Но либо у него бывало мало работы, либо деньги уходили на другие неотложные нужды. Он не мог выполнить свое обязательство, и, когда приходила весна, рассвирепевший домовладелец выгонял их из квартиры.
Солнце уже заливало улицу. С крыш свисали тонкие сосульки, сверкавшие, как хрусталь. Иногда они с легким треском обламывались и разбивались у ног Розы-Анны на мелкие кусочки. Она шла очень медленно, придерживаясь рукой за стену и все время боясь упасть. Потом ее ноги начинали проваливаться в рыхлый снег, и идти становилось еще труднее, но зато она не боялась поскользнуться.