После таких объяснений, на некоторое время отношения их прояснялись, восстанавливалась и любовь, и взаимная ласка, но вскоре Вера опять ощущала, что их супружеские отношения, ей в тягость.
От Зои, с подписью других братьев, они получили письмо, в котором: Вера Ивановна с Юрием Фроловичем в церкви объявлены, как прелюбодеи, брак их незаконный, так как был вопреки Слову Божьему, и они от Церкви отлучены.
Это известие окончательно повергло их в уныние, так как они и сами осуждали себя; но ни выхода из этого положения, ни силы для оживления — в себе не находили. Бывали случаи, когда они обоюдно договаривались, оставить между собой взаимоотношения только, чисто христианскими, братскими. Но, по истечении двух-трех месяцев, влечение друг ко другу возрастало настолько, что все сговоры нарушались, и супружество восстанавливалось вновь.
Так прошло пять лет.
Юрий Фролович за это время почти не изменился, даже легочная болезнь совсем перестала удручать его. Но Вера, изучая себя в зеркале, заметила, какой неизгладимый след оставили на ее лице и всей внешности, перенесенные переживания. Ей вспомнились слова ап. Иакова: "…засохла трава и цвет ее опал, так увядает богатый в путях своих". "А праведник цветет, как пальма;…свежи… сочны… плодовиты…"
С глубоким сокрушением, поняла она всем существом, что, лишившись праведности Божией, она лишилась свежести: и духовной, и телесной.
* * *
Шел 1953 год. В один из летних вечеров, совершенно неожиданно, принесли им письмо, только что прибывшее с транспортом.
Юрий Фролович, взяв его в руки, от волнения изменился в лице, на конверте был почерк его жены Анны. Распечатав, он прочитал следующее:
"Юрий! Я недостойна внимания твоего, даже для прочтения этого письма, но мое неспокойное сердце принудило меня написать его тебе.
Неделю назад я посетила собрание, где Дух Божий глубоко коснулся моего сердца и я, не дождавшись конца проповеди, упала на пол, задыхаясь от рыдания в покаянии. Я осознала всю мою вину пред Господом, всю подлость и низость моей вины пред тобою и пред церковью. И милостивый Бог услышал меня, Он простил мне и возвратил мне тот драгоценный мир и радость, которые я потеряла много лет назад. Я теперь в мире с Богом и с Его народом, но я не имею покоя ни днем, ни ночью, как вспомню о тебе; а образ твой не отходит от меня ни во сне, ни наяву.
Юрий! Ради Христа и Его страданий, прости меня в тех мерзких делах, совершенных мною, о которых мне стыдно вспоминать. Прости, если в тебе сохранились чувствования Христовы к грешнику!
У нас некоторые братья, взятые с тобою в одно время, возвратились домой, их освободили с полной реабилитацией. Все ждут и твоего возвращения. Я не имею права ждать тебя, как падшая жена, которая оставила тебя, в самое тяжкое для тебя время. Но я молю Бога, чтобы Он возвратил тебя, и сама желаю возвращения твоего для того, чтобы ты избавился от тех ужасных кошмаров, в которых я тебя когда-то оставила, и в кругу своих любящих друзей, на лоне родной природы, отдохнул духом, душой и телом. Твоя дочь спит теперь с твоим фото. Прости, прости…
Анна".
Юрий Фролович, после прочитанного, побледнел, как полотно, упал на постель и зарыдал сильно, безудержно.
Вера в недоумении, взяв со стола письмо, тоже внимательно прочитала и сказала про себя: "Этого следовало ожидать! Как сладок грех, но как тяжела расплата за него!" С этими словами, она оставила его одного с его переживаниями, а сама отошла в лес и, сидя на пеньке, предалась размышлениям о своей дальнейшей судьбе.
Ей, на мгновенье, вспомнилась поруганная, растерзанная монашка на сене. В своих частых беседах с ней и мыслях Вера немало осуждала ее за заблуждения и, зачастую, фанатичные поступки. Но теперь ее считала счастливее себя. Какая бы она ни была и как бы ни исповедывала своего Бога, но она до конца, отчаянно боролась и хранила как свою честь так и веру; поруганное ее тело — подтверждало это.
— А что со мною? — рассуждала она сама с собою. — Точно так, как ее тело, оказалась поруганной моя честь — и девичья, и христианская; и я сама, добровольно, отдала себя такому поруганию. Она отмучилась от своих глумителей, и Бог ей судья; неизвестно, что Он определил ей в вечности за ее стойкость, терпение и муки. Но что может быть отчаянней, чем мое положение? Тело мое сохранилось выхоленным, но с поруганной честью; а как христианкая отлучена от Церкви Иисуса Христа, за прелюбодеяние. Какую, еще большую, утрату можно иметь?