Наступление весны, как-то особенно, действовало на Наташу. Круг друзей заметно увеличивался, за счет обращения детей верующих родителей, всех возрастов, и труда среди молодежи было так много, что у Наташи ни одного свободного вечера не было. К апрелю, когда Ташкент благоухал пробуждающейся жизнью, сердце Наташи рвалось туда, к друзьям в неведомые края, где протекала жизнь скорбящих: Лиды, Жени и других. Сердечная рана, нанесенная изменой Яши, заметно зажила, но в ее воображении рисовались какие-то обстоятельства, неудержимо зовущие на подвиги труда и борьбы.
Так, по обыкновению, возвратясь однажды с работы, она застала старичков в саду, а на ее заветной полочке на этажерке лежала завернутая телеграмма: "Наташа знакомлю тебя моим братом Павлом Владыкиным рекомендую тебе лично телеграфируй свое мнение Лида".
Сердце просто окаменело от неожиданности. Руки не хотели опускать этот клочок бумаги. Так она и выбежала во двор. Навстречу ей, как-то особенно вглядываясь в ее глаза, шли Гавриил Федорович и Екатерина Тимофеевна.
— Мама… это что такое? — растерянно спросила Наташа родителей.
— Наташенька, это простая бумажка, но вот что она принесла в наш дом, мы и сами не знаем. Будем молить нашего Господа, чтобы Он помиловал нас, еще от какого-либо горя. А что за человек, этот Павел Владыкин, ты не знаешь?
— Откуда мне знать, папа. Я только сейчас прочитала о нем, не знаю, кто он.
Семейная беседа состояла из различных предположений, как о личности Павла, так и о его связях с Комаровыми. Мама почти насильно пыталась накормить возбужденную дочь. Сегодня мамина тамалыга была намного аппетитнее, чем в прошлый раз, так как Екатерина Тимофеевна подсдобила ее лучше обычного. Наташа изо всех сил старалась держать себя спокойно, но после нескольких глотков, в горле от волнения все пересохло. Незаметно для нее, ложка в руке повисла, а задумчивый взгляд в окно говорил о том, что она была уже далеко-далеко на Севере.
— Ната, да ты что?… Возьми себя, пожалуйста, в руки, кушать-то ведь, все равно надо, — легонько подтолкнув сзади, уговаривала ее мать.
Наташа, выйдя из раздумья, взглянула на маму и заторопилась закончить обед…
— Наташенька, я тебе вполне сочувствую и, вспоминая свои молодые годы, хочу рассказать тебе… — начал было Гавриил Федорович, подойдя от верстака со стамеской в руках.
— Папа, ты пойми меня правильно, — остановила его Наташа, — я ведь ни одного слова не услышу из твоего рассказа. Разреши мне, побыть одной.
И Наташа поспешила уединиться: и думала, думала… Ведь Лида знает о ее обещании Яше Недостаеву, о том, что она связана словом, а о том, что она, после всего пережитого, свободна, — Лида не знает. Почему же она пишет: "рекомендую тебе лично". Это не иначе, как воля Божья.
Хотя и мал был клочок, присланной телеграммы от Лиды, но принес озабоченность всем домашним; а в последующие дни домом Кабаевых овладел настоящий переполох.
Как ни пытались сдерживать себя родители Наташи и сама она, но телеграмма не давала им покоя. Да кто он, этот Владыкин?… Какой он?… Откуда, и что ему надо?… И что это там, Лида надумала?…
Эти вопросы занимали и всех домашних, и каждого из них в отдельности. Но Наташу он обязывал к ответу. Сказать "нет", а если — это от Господа? Если это судьба от Него? Сказать "да" — настолько страшно, что камень придавил сердце и не дает дышать, и свободно вздохнуть.
Жених неизвестный, да за тридцать земель, морей и океанов! И ехать одной туда?! А вдруг ничего не состоится? Какой позор!
Но отвечать надо, а что?! И после многих молитв и поста, когда в ее сердце созрело твердое решение, что если это от Господа, то Он все совершит Сам, Наташа ответила: "Мое мнение как будет угодно Отцу Наташа".
После полученной телеграммы Наташа, как никогда, спешила с работы домой, в ожидании дальнейших подробностей. И слава Богу, объяснение не заставило себя долго ждать. Вот и калитка, Наташа нетерпеливо дернула звонок; сестра Люба открыла калитку, молча, но как-то загадочно, посмотрела на Наташу и сердечно обняла ее, что та поняла все… На своих кроватях лежали молча Гавриил Федорович и Екатерина Тимофеевна, на этажерке лежало письмо, подписанное незнакомым почерком. Наташа порывисто вскрыла и прочитала: