На этом они расстались.
* * *
Луша была вне себя от радости, когда вместо долгожданного письма увидела самого сына, и, глядя на чемодан, догадалась, что он решил ехать к отцу.
— Мамань, это что за лачуга? Почему ты здесь? А что случилось с нашим домом? — спросил Павел, обняв мать, и, испуганно оглядывая новое помещение, неохотно поставил чемодан на пол.
Луша из своего дома, в отсутствие сына, переехала сюда, в эти убогие каморы.
После ареста мужа родственники, занимающие значительную часть дома, стали день за днем притеснять Лушу, учиняя беспричинные скандалы. Дети мачехи Петра Никитовича учащали дома попойки с подозрительными лицами, совершенно отказавшись платить за квартиру. Начали красть и загрязнять все, как во дворе, так и в помещении. Все это нестерпимым бременем легло на плечи Луши, и без того отягченной горем, а защиты ни от кого не было. Поэтому и решила она с двумя оставшимися малышами, бросив свой огромный дом, перебраться в эти каморы.
Чтобы придать лачуге жилой вид, она приложила много труда, но оказавшись в дорогой тишине, была несказанно рада и успокоилась.
Слушая убедительные доводы матери, смирился с новой обстановкой и Павел.
По приезде сына, Луша усиленно стала готовиться к отъезду в Архангельск. Решено было выехать именно всею семьею, поэтому сборы заняли много времени. Наконец, со множеством корзин, чемоданов, узлов и узелочков Владыкины благополучно выехали, а с Москвы (при пересадке) дали Петру телеграмму.
По дороге Павлик наблюдал из окна; сердце его сжималось от нелюдимой, дикой природы. Перед Вологдой им пришлось претерпеть крушение. Под вагоном, в котором они ехали, обломилась шейка полуската, и состав остановили в тот момент, когда вагон, содрогаясь, готов был встать на дыбы. Более двух часов пришлось им ожидать ликвидации аварии, но невредимыми тронуться затем далее. Во-вторых, на подъезде к Архангельску состав медленно пробирался страшными коридорами между стенами горящей тайги. Едкий дым проникал в вагоны, душил и разъедал глаза пассажиров. Все это удручающе действовало на Павла, что он даже подумал: "Неужели в таком аду придется жить?"
Архангельск был окутан сизой дымкой. Кровавый солнечный диск висел над городом, разливая коричневую мглу на серые корпуса портовых сооружений. С реки, то и дело разрезая воздух, раздавались пароходные гудки. Лицо обдавало сыростью и запахом смолы от бесчисленных штабелей леса. Северная Двина волнами, под цвет красноватого разжиженного кваса, лизала берега, загрязненная слоями древесной коры…
Глава 5
Смысл жизни
Весна подходила к концу. Директор теребил Владыкина, почему он не приступает к выполнению задания, а письма от Луши все не было и не было. Петром начинало овладевать уныние: неужели опять эти страшные дебри, мокрые свинцовые бревна, тучи комаров, а после всего этого — ужасная болезнь. Такие мысли томили душу днем и ночью, так что едва хватало сил бороться с ними.
Наконец, пришедшего из города Петра, хозяйка восторженно встретила еще у калитки:
— Телеграмма вам! Семья к вам едет!
В душе у него как будто что-то оторвалось. Он торопливо зашел в избу и, не раздеваясь, взял со стола в руки телеграмму:
"Петя встречай еду семьею Луша".
Первое мгновение он обрадовался, но вспышка радости тут же угасла при мысли: "С семьею-то, с семьею, да ребятишки-то не помощники, хоть и рад им, самое главное, едет ли Павел? А этого Луша не упомянула". Сложным чувством наполнилась душа его: и радоваться надо, ведь детишек не видел уже три года, а если Павла не будет — откуда же помощь?
С таким волнующим чувством Петр прибыл на вокзал, а там сообщили, что из-за лесного пожара поезд опаздывает. Так и пришлось ему промучиться еще два часа в томительном ожидании. Один Бог знал, какие только думы не прошли через его голову. Но вот, наконец, начальник станции выходит и оповещает на весь зал:
— Московский поезд на подходе.
Весь перрон пришел в движение. За сутки из Москвы приходил единственный поезд, и очень многие ожидали своих родных. Пришла и для Петра трепетная минута: кого же он встретит?
Колокол известил о прибытии поезда, и через 2–3 минуты, сквозь клубы пара, медленно, из-за товарных эшелонов показался долгожданный состав. Разноголосым криком во мгновение огласилась платформа, люди от нетерпения тянулись руками через головы впереди стоящих, но ругаться было некогда — все было охвачено радостью встреч.