— Разве родители не предупреждали вас, что с огнем играть опасно? — слегка охрипшим голосом спросил он, и Лаура, несмотря на подкатывающую к горлу неприязнь, почувствовала, что ее неудержимо тянет к этому мужчине.
— Предупреждали, — кивнула она, беря чашку и маленькими глотками отпивая остывший кофе. — Однако, повзрослев, я поняла: запретный-то плод много слаще, — дерзко кокетничала она, глядя поверх чашки и ожидая, что же ответит он.
Квин задумчиво смотрел на нее.
— Интересно, останавливались ли вы хоть перед чем-нибудь?
Лаура на минуту сделала вид, будто думает, затем отрицательно покачала головой.
— До сих пор нет. Я женщина красивая и с широкими взглядами.
— Такой вы и должны быть, коль завели престарелого любовника.
Этим замечанием он намеревался вывести ее из себя. Он полагает, будто она ради денег соблазняет пожилых мужчин, — что ж, тем хуже для него.
Надеясь, что ее отец, где бы он ни был, поймет и простит ее обман, Лаура поставила чашку на стол, опустила подбородок на ладонь и по-кошачьи улыбнулась:
— Для своих лет Александр был в отличной форме. Мы прекрасно дополняли друг друга, — присовокупила она, нарочно положив руку на локоть Квина. — Хотя, по-моему, мы с вами подходим друг другу куда больше.
Рот Квина скривился в ухмылке:
— В самом деле? И почему?
Пальцы Лауры скользнули по узорчатому рукаву рубашки, затем она подняла на него глаза.
— У вас больше воображения, — с нежной обольстительностью проворковала она, проведя кончиком языка по губам.
— Вы, похоже, совсем не слушали меня! Позвольте повторить: все ваши старания напрасны.
Лаура, ничуть не смутившись, решила продолжить игру.
— Может быть, я и не пытаюсь вовсе, — уверенно проговорила она.
— А быть может, и луна сделана из молодого сыра, — с сарказмом ответил он.
— С какой стати мне врать?
— Да потому, пожалуй, что вы знакомы с правдой лишь мимоходом. Такие, как вы, бывают искренни только тогда, когда им выгодно.
— Такие, как я? — переспросила Лаура, испытывая непреодолимое желание вонзить ногти в его руку и до крови разодрать ее. Какая надменность!
Квин чуть усмехнулся.
— Женщины, затаившиеся в ожидании богатой добычи. На мой взгляд, высказывать все, что думаешь, — просто неумно, — пояснил он, устремив свой взгляд на ее губы.
— Разве вам никогда не приходилось намеренно прибегать к лжи? — спросила она и затаила дыхание.
Если он и понял ее, то не подал виду.
— Для чего?
— Скажем, чтобы овладеть женщиной.
— Если я и хочу овладеть женщиной, то делаю это отнюдь не ради ее денег, — спокойно произнес он.
Она про себя поморщилась. Вот как. Он ловко метнул в нее ее же оружием. Что ж, этот раунд он выиграл.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Джонатан.
— Прошу прощения, — извинился он. Глянув на них, он понимающе вздохнул: — Ну, по крайней мере, дело не дошло до драки и все живы, — заметил он.
— Чуть не дошло, — резко ответил Квин и поднялся из-за стола.
— Уходите? — ласково осведомилась Лаура, скользнув взглядом по его обтянутым джинсами ногам. У нее пересохло во рту.
— Ваше общество, Лаура, дорогая, великолепно, но мне необходимо подышать свежим воздухом и приготовиться ко второму раунду.
— Буду с нетерпением ждать.
У двери он несколько замешкался и предостерегающе поглядел на нее.
— На вашем месте я бы прекратил борьбу, — ответил он и плотно притворил за собой дверь.
— Что тут происходит? — потребовал объяснений Джонатан.
— Лучше тебе не знать, — сказала она.
— И все-таки я настаиваю.
Лаура отрицательно покачала головой:
— Дело это личное. Всего лишь игра. Между Квином и мной.
Джонатан нахмурился:
— Похоже, эта игра чертовски опасна.
— Да, — согласилась Лаура со слабой улыбкой. — Но я намерена победить в ней.
— Почему же тогда твои слова меня не убеждают? — тяжело вздохнул Джонатан.
— Да потому, что ты преданный друг и беспокоишься за меня. Поверь, не надо, — настойчиво проговорила она, затем, похлопав его по плечу, вышла из столовой.
Джонатан беспомощно посмотрел ей вслед. По опыту он знал, что в тот момент, когда говорят «поверь», следует поступать наоборот!
Глава четвертая
Лаура вновь увидела Квина только далеко за полдень. Он не появился за ланчем, а вот Филип присутствовал, подавленный и молчаливый. Лауре стало жаль его, однако она понимала: он с горьким негодованием отвергнет ее сочувствие, если она посмеет проявить его. После всего ей уже не так хотелось оставаться в кругу своих родственников.