— Отпустите меня! — Щеки ее окрасил густой румянец.
— Не поздно ли оказывать мне сопротивление? — насмешливо спросил он, отпуская ее.
— Мне хочется прикончить вас! — устало сказала Лаура, и Квин расхохотался.
— Разумеется. Вам известно, что меня не одолеть, — убежденно произнес он. Лаура лишь порывисто вздохнула.
— Ошибаетесь! — возразила Лаура. Квин задумчиво поглядел на нее.
— Нам обоим известно: вы желаете меня, но боитесь в этом признаться. Мне снова привести вам доказательство?
Лаура зло посмотрела на него.
— Заводите машину и поезжайте домой!
— Не ваша вина, что вас гложет беспокойство. Полагаю, вы будете жалеть о нашей встрече до конца жизни, — усмехнулся он.
Лаура вздрогнула: она уже жалела.
Квин тронул машину, и Лаура прилипла к окну. Она была уверена, что ее поведение заставит его держаться на расстоянии, а он воспринял его как вызов. Он намерен доказать ей, что может обладать ею по своим, а не по ее правилам. Для него больше не имело значения, что она не нравится ему. Он собирался победить в этой войне.
Лаура прикрыла глаза. Ей надо держаться. Она не станет еще одним трофеем Квина Манниона!
Глава седьмая
Лаура удивилась, что рождественский обед доставил ей такое удовольствие. Квин был неизменно услужлив, и потому она, расслабившись, насладилась дружеской атмосферой за столом. Лаура, конечно, сознавала, что этим она всецело обязана ему. Вскоре проявится прежняя враждебность, но передышка предоставила ей возможность просто порадоваться жизни.
Она оказалась вовлечена во всеобщее веселье. Правда, Стелла и Филип были не более чем вежливы, но Максин, Кэролин, Джонатан и Ян старались вовсю, чтобы Лаура не чувствовала себя чужой. Она была благодарна им за внимание. Позже, когда все отправились в гостиную, Лаура осталась в столовой и принялась помогать Норе убирать грязную посуду. Сначала Нора воспротивилась, однако, когда Лаура сказала, что не уйдет, с благодарностью приняла помощь.
— Разве вас не ждет дома семья, Нора? — спросила она, складывая тарелки в посудомоечную машину.
— Разумеется, мисс, — ответила та, накрывая тарелки с едой пленкой и ставя их в холодильник. — Я пойду домой, лишь только приберусь здесь.
Лаура посмотрела на заставленный стол: работы еще было непочатый край. Она повернулась к Норе, держа в руке грязное блюдо.
— О, нет, так не пойдет. Вы отправитесь домой немедленно, — твердо проговорила она.
— Вы добры, мисс, но следить за чистотой входит в мои обязанности, — возразила Нора.
— Я скажу миссис Харрингтон, что это я отправила вас домой, — проговорила Лаура.
— Я уж и не знаю… — замялась нерешительно экономка.
— Ну так я знаю. Ведь сегодня Рождество, Нора. Вам следует быть со своей семьей, а не прислуживать нам. Идите! — с улыбкой приказала Лаура.
Неожиданно улыбнувшись, Нора сняла фартук, аккуратно сложила его и повесила на спинку стула.
— Если кто проголодается, еды приготовлено достаточно, — проговорила она, надевая пальто.
Лаура проводила ее до двери.
— С голоду мы не умрем. Теперь забудьте о нас и отправляйтесь домой праздновать. С Рождеством вас, Нора, — крикнула она, помахав ей на прощание рукой.
Довольная, что поступила по справедливости, Лаура повернулась, оглядела столовую. Первым делом надо убрать продукты. Лаура искала, куда бы в холодильнике поставить последнее нетронутое блюдо, когда в столовую вошел Квин.
У него взметнулись брови, когда он увидел ее.
— Где Нора?
Лаура, вздрогнув, оглянулась и чуть не уронила блюдо.
— Я отослала ее домой. Мне будет жаль, если вам это доставит хлопоты, но Нора сегодня должна быть со своей семьей, — коротко пояснила Лаура. Она вскинула подбородок, готовясь к пререканиям, но Квин лишь одобрительно кивнул головой.
— А я шел сюда за этим. Вам нужна помощь?
Лаура удивилась, но, кивнув, протянула ему блюдо.
— Попробуйте отыскать свободное место для него, пока я сложу грязные тарелки в посудомоечную машину.
Лаура, рассовывая посуду по отделениям, слышала, как он несколько раз выругался, и улыбнулась про себя.
— Чем еще помочь? — вдруг раздался его голос за спиной. Лаура, чуть не подпрыгнув на месте, уронила бокал, который, к ее ужасу, разбился.
— Бокалам вас не пережить, — сухо пробормотал Квин. И ее щеки окрасились жгучим румянцем.
— Я не нарочно! — в досаде воскликнула она, приседая на корточки и собирая осколки.
— Оставьте! — попытался он остановить ее, но было поздно: она от боли, порезав ладонь. Квин схватил ее за кисть. — Ну-ка, позвольте взглянуть.